Введение в лингвофольклористику: учебное пособие

Грушица, грушица, зелёный виноград…
Под грушицей светлица стоит

(Соб. 4, № 25).

Один из поэтических контекстов даёт основание полагать, что в слове виноград содержится сема «всё, что украшает». Ср.:

Во саду много вишенья, винограду-украшенья

(Новгород, № 166).

Наличие дополнительных сем в слове ощущается в случаях симметричного сопоставления:

Бережка были хрустальные,
Деревца-то виноградные

(Лир. рус. св., № 10);

Бережки были хрустальны,
Стоят древы виноградные

(РФЛ, № 384);

Берега были хрустальные,
Желты пески виноградные

(Шейн, № 1916).

Слово виноград настолько расширило свою семантику, что может служить даже знаком характера действия, превращаясь в своеобразное наречие:

Девка белёшенька, румяшёнька,
Что по блюду катается,
Виноградом рассыпается

(РФЛ, № 234).

«…Тексты (обрядовых песен. – А.Х.) носят намёки на обычаи и обряды дохристианской эры и напоминают нам о том древнем времени, когда русские славяне жили на иной далёкой родине, среди виноградников, на берегу синего моря», – размышлял Н.М. Лопатин [Лопатин 1889: 1]. Едва ли это так. Фольклор охотно использует слова с неопределённым понятийным содержанием, ибо определённость реалии мешает семантическому расширению слова.

Предельное расширение семантики и функционирование двух и более слов в качестве представителя одной и той же целой смысловой парадигмы приводят к взаимозаменяемости слов. Особенно заметно это на примере колоративных («цветовых») прилагательных. Например, лазоревый взаимозаменяем с эпитетами белый, алый:

Ах, свет мои, лазоревы, алы

цветочки,Чего рано расцветали в зелёном садочке

(Кир. II, 2, № 1939);

Щёчки – аленъки-лазоревый цветок (Соб. 4, № 35);

Уж ты, аленький, лазоревый

цветок,Ты далеко во чистом поле цветёшь!

(Соб. 4, № 368. То же: Соб. 5, № 166; Кир. II, 2, № 2383).

Нет ни травоньки в горах, ни муравыньки,
Ни муравыньки, алых

цветочков лазоревых

(Лопатин, с. 57);

Я пойду на рынок, выйду на базар.
Продам те лазоревы-алые

цветы

(Соб. 5, № 158);

Примечайте-ка, милы подружки,
Тот цветок лазоревый, аленький,
И принесите-ка тот алый цветочек

(Новгород, № 474).

Интересно, что в этом контексте пара отождествленных определений лазоревый, алый равна единичному определению алый. Это еще одно свидетельство тому, что использование прилагательного лазоревый не преследует цели уточнить или конкретизировать признак реалии. Цель его – усиление эмоционального воздействия. «…В народных песнях «алый» и «лазоревый», как правило, не несут цветового признака, а являются своеобразной заменой не характерных для народной песни оценочных определений» [Ерёмина 1978: 76].

Есть и другие случаи отождествления цветов:

Сонимала с себя палевый алый

платок

(Соб. 2, № 206).

Универсальной заменой «цветового» прилагательного может служить прилагательное разноцветный. Таковой может быть даже девица:

Подбежала к нему девица-душа.
Она белая, намазанная, разноцветная

(РФЛ, № 234).

Только для русского народно-песенного фольклора характерно особое семантическое соотношение эпитетов алый и голубой:

Которого цвету надобно тебе,
Голубого

или аленького?Голубой-то цвет алее завсегда

(Соб. 5, № 47);

У меня ли, у младыя,
Есть три ленты голубыя:
Перва

лента алая

(Соб. 5, № 243).

Аналогично соотношение глаголов алеться и голубеться:

В чистом поле цветёт аленький цветок.
Он алеется, голубеется

(Соб. 4, № 79).

Алый выступает здесь как общая оценка, а лазореветь как синоним «красиво цвести»:

Аленькая-аленькая

веточка,Что ты не цветёшь, не лазоревеешь…

(Песни, собранные писателями, № 31).