Введение в лингвофольклористику: учебное пособие

Парадигматика фольклорного слова – явление не специфически народно-песенное, а более широкое. И.А. Оссовецкий на материале рязанских говоров показал, что возобладание парадигматического значения над частными значениями компонентов парадигмы встречается и в народных говорах. В этих случаях частное значение бледнеет, становится диффузным и начинает мигрировать по компонентам парадигмы, часто вытесняя собственные исконные значения. Например, в одном из рязанских говоров более общее парадигматическое значение «неродной ребенок» реализуется в «алогичных» частных примерах падчерок «пасынок» и пасынка «падчерица». В говоре д. Деулино (тоже рязанском) парадигматическое значение «высшая степень качества» реализуется в причастиях-прилагательных с отрицанием не– и постпозицией: ненаказанный, неугасимый, непривидный, несосветный и др. Парадигматическое значение настолько подавляет частное значение, что возникают словосочетания типа трава неугасимая – «хорошая, густая трава», дождь неугасимый – «сильный дождь» и проч. Эти словосочетания входят в норму говора [Оссовецкий 1982: 38]. Парадигматизм опорных слов песенных текстов обеспечивает предельный лаконизм языковых средств, свободу лексического варьирования, гибкость по отношению к любому диалекту (имеем в виду восприимчивость), возможность изменений и совершенствования, способность входить в тексты с различными ритмико-вокально-музыкальными характеристиками.

Парадигматизм и семантическое своеобразие фольклорного слова

Соединение в слове видового и родового значения, функционирование этого слова в качестве представителя определённой лексико-тематической парадигмы вполне естественно приводят к подвижности (неустойчивости) семантики, а также к расширению семантической структуры ключевых фольклорных слов, что обусловливает появление необычных сочетаний. Например, частое в фольклоре существительное трава мы можем встретить в таком узком контексте:

Что во этом во садочке растёт трава липа

(Печора, № 244)

или:

Растёт трава

мать калина

(Соб. 5, № 46).

Напомним определение существительного трава из словаря В.И. Даля: «Всякое однолетнее растенье, или растенье без лесины, у которого стебель к зиме вянет, а весною от корня идёт новый; сорное, дикое растенье, мельче куста; всякое былие, зябь, однолетнее прозябенье, злак и зелье» [Даль 1984: 4: 424].

– Дак сходи, кума, в огород,
Сорви траву-морковку

(РФЛ, № 344);

Что повадилась Варюша в ярово поле

гулять,Ярову траву щипать.
Она первый сноп нажала, – не видала никого

(Соб. 4, № 566).

Широкое значение в устно-поэтическом творчестве имеет и слово лист.

Журавль-птица похаживала,
Шелковую лист-травушку

пощипывала

(Кир. II, 2, № 2094);

Цвела, цвела черёмуха Белым листом

(РФЛ, № 273).

В народно-песенном тексте существительное лист совмещает семантические признаки растительного и бумажного листа. Весьма распространена фольклорная ситуация, когда срывают лист и пишут письмо.

Сорву с травоньки листочек,
Я лавровый, дорогой,
Я начну письмо писать

(Соб. 5, № 740);

Сорву, млада, кленов лист,
Спишу, млада, грамоту
По белому бархату,
Пошлю, млада, к батюшке

(Соб. 2, № 17).

Гербовый листок легко может превратиться в вербовый. Ср.:

Я на тонку бумажку – на гербовый на листок

(Соб. 5, № 525);

Я на камушку срисую, на бумажку распишу,
Я на той ли на бумажке – на вербовом на листу

(Соб. 5, № 518).

О связи древесного листа и слова см.: [Потебня 1914: 144].

Функциональное удвоение смысла слова лист приводит к усложнению семантической структуры определения к нему – бумажный:

Не белая берёза к земле клонится,
Не бумажные листочки

расстилаются,Сын ко матери приклоняется

(Кир. 1, № 11);

Речушка разольется,
Кореньицы вымоет,
Вершинушку высушит,
Подмочет бумажный лист…

(Поэзия крестьянских праздников, № 559);

На ветвях листья бумажны.

(Сибирь, № 144);