Введение в лингвофольклористику: учебное пособие

На синием море бел-горюч

камень.Из-под белого камешка ручьи-воды бьют.
Горючему камешку наверх не всплывать

(Кир., т. 1, № 244).

Приведенные контексты дают основание полагать, что в поэтическом сознании носителей традиционного русского фольклора определения белый (бел) и горючий (горюч) автономны.

Во-вторых, компонент бел легко заменяется формами сер, синь:

Как синь горюч

камень,Камень разгорается

(Шейн, № 446);

Ой, да спородили-то вы, да горы, ой, горы, да Сер-то горяч

ка… ой, камень

(Печора, № 152).

Обратим внимание на вставку частицы то внутрь анализируемого композита.

Аналогично рассуждая, приходим к выводу, что и другие композиты с компонентом бел (белы каменны, бел полотняный, бел крупищатый, бел тонкой) относятся к рядам автономных определений, а не к сложным словам. Ограничимся одним примером. Ср.:

Белы каменны

палаты велю убирати

(Соб., 4, № 439);

Отвезите Семенушку
Победную головушку
Во каменны белы

палаты

(РФЛ, № 472).

Сравнение песенных контекстов в аспекте методики коммутационной проверки позволяет уверенно относить к числу сочетаний слов композит мил сердечный:

Говорил-то мне мил-сердечный

друг

(Соб., 5, № 218);

Зазнобушка, милый сердечный

друг,Зазнобил меня, повысушил

(Соб., 5, № 225);

Зазнобил сердце сердечный друг

(Соб., 5, № 229);

Уж как третья-то заботушка
Ея миленький сердечный

друг

(Соб., 5, № 230);

Милу дружку

на подушечку,Сердечному, сердечному,
Сердечному под головушку

(Воронеж, № 58).

В последних собраниях мил сердечный оформляется как сочетание определений:

Ты скажи, не утай, мил сердечный

друг

(Кир., т. 1, № 302);

Ох на синем на море – больша погодушка,
Уж погодушка, да мил сердечный друг

(Карел. Помор., № 19).

Думается, что такие частые определения, как новый (нов), белый (бел), можно и должно рассматривать как своеобразный аналог артикля сверхположительной оценки. Этим можно объяснить, что нов и особенно бел начинают ряды определений к одному существительному, а также стремление к морфологическому окостенению, как в примере:

Ох, огороды горожу
Да бел капустоньку

сажу

(Печора, № 280).

Краткость формы тоже свойство артиклей. Близки к статусу артикля и такие частые краткие прилагательные, как мил (мил сердечный, мил любезный), млад (млад ясен, млад сизой), чуж (чужа дальняя, чужа мужняя) и др.

По аналогии сочетаниями самостоятельных слов мы считаем случаи типа: шито мытую, мил молодой, мил добёр и т. д.

Возникает закономерный вопрос: а разве не могут окказиональные композиты, появившиеся в результате стяжения грамматически самостоятельных слов, считаться сложным словом? Есть ли вообще сугубо фольклорные сложные слова? «Поэтическая морфема» в ряде случаев стремится стать морфемой в прямом, грамматическом, смысле этого слова.

Превращению «поэтической морфемы» в собственно морфему в большой степени способствует смысловая близость контактирующих компонентов. Известно, что тавтологические конструкции обнаруживают тенденцию к слиянию в одно слово. Подчеркнём: тенденцию, а не обязательную реализацию. Например, в ряде случаев мил-милёшенек мы считаем одной лексемой, в которой компонент мил теряет семантическую определённость и уподобляется приставке раз-в значении «предельная степень качества». Ср.:

Только размилёшенек

добрый молодец,Да мил-милёшенек добрый молодец

(РФЛ, № 255).

Однако и мил, и милёшенек могут вести себя как самостоятельные единицы:

Не мил,

не милёшенек ни мать, ни отец

(Владимир, № 70).