Введение в литургическое богословие

Ни одной записи этого первоначального иерусалимского устава до нас не дошло. Но о том, что такие записи были, свидетельствуют, помимо уже упомянутого предания об уставной деятельности Саввы, Софрония и Иоанна Дамаскина, и поздние компиляторы типиков. Знаменитый в истории устава Никон Черногорец (XI в.) пишет: «Различные типики студийские же и иерусалимские прочтох и собрах…» Он же прямо ссылается на найденный им «у Спаса в Лаодикии» «Типик сокровен древний Иерусалимский», который и был им положен в основу его компиляторской работы[332]. О существовании многочисленных писаных уставов до появления полных сводов Иерусалимского и Студийского типиков упоминают также и автор краткого «Начертания устройства Студийского монастыря», и св. Афанасий Афонский[333].

С другой стороны, не подлежит сомнению, что все эти не дошедшие до нас уставы были вариантами одного общего устава, то есть разными рецепциями уже завершенного в основном синтеза. Это ясно из того, что различия и разногласия между ними, упоминаемые позднейшими компиляторами, касаются деталей и частностей. Общая структура устава и чин каждой отдельной службы уже не вызывают никаких сомнений. Таким образом, основной синтез устава можно считать завершенным к IX веку.

С иконоборческого кризиса, точнее, с Торжества Православия, начинается второй период истории этого синтеза – эпоха его окончательного «фиксирования». Это эпоха консерватизма, охранительного подхода к древним преданиям, и ее характерной чертой было стремление к единообразию, то есть к уставу, понимаемому уже не только как норма, но и как закон, разработанный во всех деталях и дающий, по возможности, ответ на все «недоуменные вопросы». Этот период хорошо засвидетельствован в памятниках. Их собрал и описал А. А. Дмитриевский, замечательный труд которого остается и сейчас главным, если не единственным, пособием для всякого работающего в области истории византийского богослужения. Здесь первоначальный синтез (то есть то, что мы называем первым иерусалимско-палестинским уставом) предстает перед нами в двух основных рецепциях. Это уставы Иерусалимский (в узком смысле слова) и Студийский. О развитии и фиксировании иерусалимской «рецепции» синтеза мы хорошо осведомлены, в первую очередь, Никоном Черногорцем, игуменом монастыря св. Симеона Дивногорца неподалеку от Антиохии[334]. В своих канонических правилах и «Тактиконе» он, по словам Мансветова, «положил начало той огромной работе, которую задавал литургистам устав того времени»[335]. Но важно подчеркнуть, что задача эта заключалась именно в сравнении и сличении разных вариантов одного устава, в «исправлении его слабых сторон и приведении его к однообразию», то есть не в творчески-богословской, а в компиляторской работе. Никон очень характерен для своего времени своим желанием полного единообразия, интересом к «уставным подробностям».

Становление, процесс унификации Иерусалимского устава можно проследить по типикам, описанным Дмитриевским. Самые ранние полные его списки относятся к XII веку, и в них уже совершенно очевидна полная завершенность устава во втором, «законническом» понимании этого слова. Только немногими частностями отличается он от Типикона современного. Эти частности иногда примечательны и интересны (например, пение «Елицы во Христа крестистеся» на Троицу, литургическое сходство Рождественского поста с Великим и т. д.), поскольку они либо объясняют неясности современной практики, либо же свидетельствуют о некоторых литургических тенденциях, с тех пор исчезнувших и забытых. Но и различия эти, и то развитие, которое можно по этим типикам проследить, уже не касаются завершенной и вполне установившейся общей структуры устава.