Введение в общую теорию языковых моделей

Неясности и путаница традиционных грамматик, а главное, слишком дискретное изложение в них языкового материала, побуждает современного исследователя задумываться над вопросами о новых и более совершенных методах грамматического анализа. В наших словарях обыкновенно указываются различные значения данного слова. Но удивительным является то, что при отсутствии больших навыков в данном языке, а иной раз даже и при наличии таких навыков, отнюдь не всякую фразу можно сразу же и без всяких колебаний перевести на родной язык при помощи современных словарей. Это происходит потому, что словарь может указывать только главнейшие значения данного слова, и, кроме того, с резким противоположением одного значения другому. Но язык в этом смысле совершенно бесконечен. В зависимости от бесконечных контекстов данное слово тоже приобретает бесконечное число разных семантических оттенков, которые нельзя охватить ни в каком многотомном словаре. Фонетика дает описание разных звуков, и эти описания могут быть очень тщательными и подробными. Но как бы фонетика данного языка ни была тщательно и подробно построена, всякая фонетика совершенно бесконечна; и невозможно зафиксировать все оттенки произношения данного звука, если всерьез учитывать все отличия индивидуального и местного произношения. Грамматика тоже состоит из того или иного, но отнюдь не бесконечного, числа законов и правил. Но то, что фактически мы находим в языке и, особенно, в речи, несоизмеримо с этими законами и правилами, как бы они ни были тщательно и подробно формулированы.

Такое положение дела в корне подрывает самые основы всякой науки о языке. Всякая наука о языке волей-неволей состоит из конечного числа наблюдений и обобщений, а сам язык бесконечно разнообразен не только в разные периоды своего развития, но и на каждой отдельно взятой ступени своего развития. Невольно возникает вопрос о том, как же обходятся с подобным положением дела другие науки. Ведь действительность бесконечно разнообразна не только в языке. Таковой же является она и в истории и в природе. Спрашивается: как справляется с бесконечным разнообразием действительности, например, наука о природе? Оказывается, для того, чтобы формулировать какие-нибудь закономерности в бесконечном разнообразии природы, привлекают самую точную науку, математику, но вместе с тем, уже не ограничивают ее только одними конечными величинами. Эти конечные величины только раздробили бы действительность на отдельные дискретные части, и живого изображения непрерывно текучей действительности мы все равно не получили бы. Оказывается, даже и для суждения о конечных величинах необходимо использование категории бесконечности, потому что, повторяем, действительно существующие факты всегда бесконечно разнообразны, хотя бы в каждый отдельный момент они и представлялись бы конечными и единообразными. Привлечение категории бесконечности дало наукам о природе мощное орудие для анализа путаницы, из которой состоит действительность, и для превращения этой путаницы в систему вполне конечного числа закономерностей. Нельзя ли то же самое проделать и в языкознании? Нельзя ли и здесь ввести принцип бесконечности так, чтобы он объяснял нам все те языковые явления, которые при традиционных подходах к языку, изображаются в дискретном виде и потому не отражают того, что фактически творится в языках?

В настоящем очерке мы хотели бы продумать, на первый раз пока, те две математические категории, которые употребляются в современной структуральной лингвистике и которые, судя по их разработке в математике, казалось бы, могли принести пользу и лингвистике. Это – понятие окрестности и семейства. Использование этих категорий в структуральной лингвистике никак нельзя назвать удовлетворительным. Тем не менее, с привлечением этих категорий положено начало большого дела. А завершено это дело будет, конечно, не так скоро.

В настоящий момент, чтобы не разбрасываться в разные стороны и сосредоточить свое внимание на самой категории окрестности, мы не будем рассматривать в свете этой категории решительно всю науку о языке, а возьмем только ту или иную, более или менее простую и достаточно описанную в традиционной лингвистике область. Именно, мы возьмем категорию падежа[72]. Но совершенно ясно, что наши рассуждения будут равно в такой же мере относиться и к любой другой грамматической категории. Они будут относиться в равной мере и к лексикологии, и к фонетике и к любым выразительным приемам в языке, т.е. и ко всей стилистике и поэтике. Однако, для нас важно представить себе в яснейшей форме лингвистическую категорию окрестности вообще; и если эта ясность будет достигнута, хотя бы на одной грамматической категории, то тем самым учение об окрестности уже получит значение и для разработки всех других проблем и областей языка.