Ввод

— А вы думаете, в сорок первом не так думали? Всё кричали, будем бить врага на его территории, а пришлось до Волги отступать. Сталин во все концы директивы слал «не поддавайся на провокации». Видать и подумать, не смел, что на него войной пойдут. Всё хлебушек им слал. Гитлер уже города бомбил, а эшелоны с хлебом в Бресте на путях стояли. Так верил в дружбу. Все думали, что немец шутит. Так, для потехи, сто тридцать дивизий у границы собрал? Видать, тогда тоже были вот с такими мыслями, как у вас. Им не нужна Родина. Главное карьера, а Родина там, где заднице тепло. Вот и вы, пристроились тут. Город хороший, от столицы далеко, значит от большого начальства подальше. Граница тоже не близко, если чего, отсидимся. Расти можно, звёздочки на погоны лепить, а там, глядишь, повезет, и в столицу прорвёмся. Хорошая должность, хорошая квартира, хорошая дача, машина, да и любовница не помешает, что еще нужно современному офицеру-карьеристу. Примерно так Верещагину Абдула говорил.

Ким стоял с раскрытым ртом, он не мог вымолвить ни одного слова. Правду матку ему ещё никто так не резал. Он даже стал смотреть на Бурцева иначе.

— Смелый парень, я бы так не смог, — подумал он. — Может быть, у него есть кто-то наверху, кто тянет его, и видать больсой нацальник, если он с генералом так смело себя ведёт. Надо быть с ним на всякий слуцай осторознее.

Выдав предписание, Ким сам позвонил лично командиру полка, чтобы тот прислал машину за офицером. С Василием стал разговаривать вежливо, обращаясь, только на вы, рассказал, где находится столовая, и просил пару часов подождать, пока придет машина.

После обеда Бурцев разместился в сквере, рядом со штабом. Он сел на скамейку, стоявшую под огромным тенистым дубом. Грело тёплое августовское солнце. Ещё было только начало августа, но тут, в степной зоне по всем признакам ощущался конец красного лета. Уже не было той яркой зелени, как это бывает ранним летом, трава пожухла, и отдавала запахом подопревшего сена. Листва на дубе была темно-зеленая с белым налётом пыли и мелкой паутины. В воздухе уже не было того аромата цветов и трав. Воздух после мелкого дождя, был густой тяжёлый, с запахом пыли. Бурцев укрылся в тени. Он наслаждался последними минутами уходящего отпуска.

— Как сложится этот год? Как долго еще до отпуска — думал он.

Первый раз у него появилось отвращение к службе, к армии. Ничего не хотелось делать и никуда не хотелось ехать.

— Почему высокообразованное офицерство, разговаривающее на французском языке друг с другом, выродилось и превратилось в общество хамов, невежд, разговаривающее только матом? Куда делись те корни старой российской армии? Где оскорбления друг друга могли закончиться дуэлью. Нанесения оскорбления считалось недопустимым позором. Были же после революции военспецы старой армии, а ведь не смогли передать ту культуру взаимоотношений. Причина, видать, другая, политика сверху. Вот вам и кухарка, управляющая государством, — подумал Бурцев. — Страной правил сын пьяного сапожника, недоученный семинарист. В бескультурье он был гениальным человеком. На банкетах за столом глава государства бросал хлебные мякиши, апельсиновые корки, окурки в свою жену и в окружающих. Флиртуя с маршальской женой, в декольте ей кидал хлебные корки. Этим довел жену Надежду Аллилуеву до самоубийства. Это все подхватывало его окружение. Они были дети таких же кухарок. И сменивший его Хрущёв, был таким же: ботинком стучал по трибуне ассамблеи ООН, грозился показать всем «кузькину мать». Придворным не на кого было равняться, кроме как на своего вождя. Малообразованность, бескультурье, быть похожим на низшие слои общества, считалось высшим достижением. Такой руководитель считался в партийных и военных кругах не оторванным от масс. Это поведение, царившее в верхних эшелонах власти, волной передавалось вниз. Чиновники быстро подхватили и перестроились. Культурный, образованный человек, не умеющий говорить на простом народном языке без мата, считался чужой. По всей видимости, поэтому в армии и началась чистка. Нужны были холопы. Офицерский корпус превратился в скверно ругающихся рабов.

Из окна, пятиэтажного дома, что стоял напротив, доносилась мелодия. «Чуть помедленнее кони» раздавалось в густом воздухе.

— Да, прав Володя. И что они меня так быстро несут. Галопом пронесли мимо Аси — не смог их остановить, хотя бы придержать. Даже адреса не успел спросить. А может так и надо, она наверняка выйдет замуж за того рыжего парня.