Выбор

с раздумьем океанов и прудов,

с ползущими на небо ледниками.

Земля

с пунцовым откровеньем зорь,

зе мл я

в переплетенье снежных линий,

усыпанная зябкою росой,

обнявшая тропические ливни.

Земли

со всевозможною

водой:

речушками,

криницами,

моря ми,

С величественным паром над плитой.

Земля

с теплом Пицунды

и Майами,

с глотком вина в гортани пастуха,

с ангарским бегом, с медленностью Вислы

так страшно,

так немыслимо

суха,

что может вспыхнуть

от случайной искры!

М А М А Е В К У Р Г А Н

Сотни лет

расходиться широким кругам

по огромной воде

молчаливой реки...

Выше всех Эверестов —

Мамаев к у р г а н !

Зря об этом

в учебниках нет

пи строки.

Зря не сказано в них,

что теплеет Земля

107

и светлеет Земля,

оттого что на ней,

о курганах мамаевых

помнить веля,

загораются тысячи Вечных огней...

М н е сюда возвращаться.

К добру и к беде.

Мне сюда приходить.

Приползать.

Прилетать.

И, схватившись за сердце на той высоте,

задыхаясь,

разреженный воздух глотать.

Мне сюда возвращаться.

Из мелких потерь.

Из ухоженных стран.

И горячечных снов.

Натыкаться на долгие стоны людей

и кольчуги позванивающих орденов...

Зря не сказано в книгах,

Мамаев курган,

что металла в твоем оглушенном нутре

больше,

чем в знаменитой Л1агнитной горе!

Что хватило его и друзьям

и врагам.

Вместо капель росы,

как слепое жнивье,

проступает железо, кроваво сочась...

И поэтому

самая главная часть

в притяженье Земли —

притяженье твое!..

Ты цветами пророс.

Ты слезами пророс.

Ты стоишь,

поминальные муки терпя.

Синеватые молнии медленных гроз,

будто в колокол памяти,

бьются в тебя!

И тогда поднимаются птицы с земли

и колышется нервно степная трава.

О ж и в а ю т

затертые напрочь

слова.

108

И по плитам

устало

стучат

костыли.

•• :•• :••

Человечество —

в дороге.

Дорогое баловство.

Может, это —

от здоровья.

Может, и не от него...

Суетливо, бестолково,—

кто?

зачем?

за что?

когда?..

От нашествия т а к о г о

сладко стонут города...

Т у г р и к и ,

песеты,

франки,

лиры,

доллары,

фунты.

И урчат, насытись, банки,

словно гладкие коты...

Знатоков один на сотню.

Заполняют, как обвал,

модерновую часовню,

древний ПЫТОЧНЫЙ подвал.

Кандалы хватают цепко,

о ш у п а я в пальцах зуд.

Вертят, спрашивают цену,

цепи

пробуют на зуб...

Виллы,

домны,

парки,

пашни.

Долететь!

Д о й т и !

Доплыть!

109

Чтоб or Эпфелсной башни

сувенирчик отпилить...

Едут далеко и долго.

Нервным пламенем горят.

И на все взирают

только

через фотоаппарат.

Разыгрались, будто дети:

через морс —

на доске,

через Азию —

в карете,

на байдарке —

по Оке.

Сколько их?

Куда их гонят?

В чем причина этих смут?

Что теряют?

Что находят?

Ч т о -

в конце концов —

поймут?

Я не знаю.

Я не знаю.

Вам ответа я не дам...

Сам сегодня уезжаю.

Собираю чемодан.

* • *

В. Пескову

Кромсаем лед,

меняем рек теченье,

твердим о том, что дел невпроворот...

Но мы еще придем

просить прощенья

у этих рек,

барханов

и болот,

у самого гигантского восхода,

у самого мельчайшего малька...

110

П о к а об этом

думать неохота.

Сейчас нам не до этого

пока.

Аэродромы,

пирсы

и перроны,

леса без птиц

и земли без воды...

Все меньше —

о к р у ж а ю щ е й природы.

Все больше —

о к р у ж а ю щ е й среды.

Т А К И Н А Д О !

Не поможет здесь

ни песня и ни ласка.

В доме все воспринимают без обид

лишь тогда,

когда качается коляска,

мальчик спит...

Слышно:

за стеной соседи кашляют.

Слышно:

ветер

снег сдувает с крыш...

Я не знаю,

что врачи на это с к а ж у т ,

но, по-моему, отлично,

что малыш,

только именем одним еще отмеченный,

примеряющийся к жизни еле-еле,

ничего пока не видевший,

трехмесячный,

и у ж е

стоянка

не приемлет!

Т а к и надо --

он увидит страны разные!

Т а к и надо —

задохнется на бегу!..

...Я с коляски тоже

начал странствия —

ДО сих пор остановиться

не могу!

О Н А Ц И О Н А Л Ь Н О С Т И

Если наш Союз

называет «Россией»

кое-кто на Запале —

напрягаю глотку,

объясняю истину,

не стою разиней.

Но —

п объясняя —

от гордости глохну!

Ибо повезло мне с землею такою!

Повезло с рожденьем,

С М о с к в о ю , с тайгою.

Ибо -

по морозцу,

зимой залихватской,

до сих пор бравирую

сибирской закваской!...

Я -

безоговорочно и бесповоротно —

капля

в океане моего народа.

Истовом,

березовом,

бурлацком,

бунтарском

В стонах и частушках.

Счастье и мытарстве...

У х о ж у распахнуто

путем тысячеверстным

в песню.

как в дороженьку по росам, по звездам.

В ярославском храме,

в тишине великой,

холодея,

вглядываюсь в иконные лики.

112

Ахаю над пляской

с узором да разводом.

Млею

под рассыпчатым колокольным звоном...

По, светло зажмурясь

от небесной сини,

поклонившись маме-Россиюшке,

России,

захмелев от Новгорода

И приникнув к Волге,

говорю — отчетливо

без скороговорки:

царями да боярами

хвастать

не стану!

Свой народ

превыше всех других

не поставлю!

Мне Земля для жизни более пригодна

после Октября

семнадцатого года!

Я в Д е р ж а в у верую —

вечную!

Эту.

Красную по смыслу.

По флагу.

По цвету.

Никогда не спрячусь

за кондовой завесой...

По национальности

я —

советский.

Д О Л Г И

Пришла ко мне пора

платить долги.

А я-то думал, что еще успею...

Не скажешь,

что подстроили враги.

Не спрячешься за юношеской спесью...

И вот я мельтешу

то здесь, то там.

113

Размахиваю разными словами...

«Я расплачусь с долгами!..

Я отдам...

Поверьте мне!..»

К и в а ю т головами

леса и травы,

снегопад и зной,

село Косиха,

Сахалин