Выбор

За столом в комнате для допросов сидел пойманный в Москве сообщник похитителей одарённых детей. Несмотря на наличие в его сумке паспортов на разные имена, среди которых не фигурировало имя Егор, представился он именно этим именем — так его сотрудники КФБ и называли. Егор находился в особом изоляторе, и о его содержании знало лишь руководство КФБ, один лекарь и два охранника.

Допрашивали задержанного исключительно Милютин и Глебов. Вот и сейчас Иван Иванович и Родион Степанович сидели напротив Егора и в очередной раз выслушивали его историю, надеясь поймать его хоть на какой-нибудь неточности.

— Честное слово, я ничего больше не знаю, — простонал преступник. — Я уже всё по сто раз вам рассказал за этот месяц, что вы меня здесь мучаете.

— Во-первых, мучить тебя мы пока не начинали, — мрачно произнёс Милютин. — А во-вторых, всего три недели. И, признаться, я уже устал. Тебя узнал один из тех, кто спасся во время похищения, и с его слов ты играл в этом преступлении ключевую роль.

— Так я же не отпираюсь — участвовал. Но ключевую роль не играл. Меня привезли и сдали в распределитель, потом я выполнил свою несложную задачу, и меня отпустили. Разве это ключевая роль?

— На исключительную меру тянет, если не приведёшь доказательств, что те ребята до сих пор живы.

— Да как же я их приведу? Я ведь даже не знаю, где они.

— А где остальная группа? — спросил Глебов. — Кто-то ведь должен знать, куда детей увозят.

— Не знаю, где группа, — ответил Егор. — Меня сразу отпустили, а группа увезла одарённых. Потом я никого из них не встречал, и не знаю, где они могут быть.

— В прошлый раз ты сказал, что тебя таким образом использовали три раза.

— Да, три.

— И между этими тремя преступлениями ты ни с кем из группы не встречался?

— Люди в этих группах всегда разные были. Ни одного я два раза не видел.

— Даже так? — опять подключился к разговору Милютин. — А есть мысли, почему?

— Я понял, к чему вы клоните, — ответил Егор. — Были такие мысли.

— То есть, ты понимал, что каждую партию твоих подельников ликвидировали после преступления, но при этом всё равно шёл на дело?

— Я это не сразу понял — только на третьем деле. Первый раз как-то не придал этому значение.

— Но при этом всё равно собирался на четвёртое?

— Ну, одно дело группу поменять, а другое — найти такого, как я. И к тому же я хотел после четвёртого дела сбежать.

— Такого как ты, говоришь? — усмехнулся Милютин. — А в чём твоя уникальность?

— Я же уже рассказывал. Могу уровень скрыть. Могу скрыть, что инициацию прошёл.

— А реальный уровень у тебя какой?

— Восьмой. Если хотите, я могу показать, как всё это делаю.

— Мы и без твоих показов знаем, как это всё делается. Лет тебе сколько?

— Двадцать два.

— Хорошо сохранился.

— Маленькая собачка — до старости щенок, — заметил Глебов и обратился к Егору: — В двадцать два года ты ведь уже должен понимать, что, как сказал Иван Иванович, твои преступления на исключительную меру тянут.

— Понимаю, — вздохнул Егор.

— И при этом не хочешь пойти на сделку со следствием?

— Хочу. Очень хочу. Но как? Я действительно ничего не знаю. Вот хоть убейте.

— За этим дело не станет, уж поверь. Но сначала будет суд. Закрытый, кончено.

— Скажи, Егор, — опять вступил в разговор Милютин. — Вот с твоих слов, ты работал три раза. Так?

— Да. Два раза в Петербурге и один в Москве.

— И как тебя второй раз не вычислили в Петербурге? Неужели у омбудсмена такая плохая память на лица?

— В Петербургской области ведь три центра — в Петербурге, Выборге и Луге. Первый раз меня в Выборг доставили. Второй — в Петербург. А в Московской области два — в Королёве и Серпухове. В Королёвском я уже был.

— Значит, ещё две операции точно планируются. Это с тобой. А так ещё неизвестно сколько.

— Да, со мной две. Но я же сказал, что хотел осенью отработать в Москве, получить деньги и убежать.

— Куда?

— Пока не знаю. За границу.

— Какой наивный юноша, — усмехнулся Глебов.

— Давай-ка подробнее про осеннюю операцию! — сказал Милютин.

— Я вам уже несколько раз говорил, что ничего пока не знаю. Меня предупреждают за две недели. Инструктаж по дороге.

— Кто предупреждает?

— Степан.

— Фамилия у Степана есть?

— Явно есть, но я её не знаю. Я даже не уверен, что он вообще Степан.

— Он орк? — спросил Глебов.

— Нет. Человек, — ответил Егор.

— Среди участников групп были орки или эльфы?

— Нет. Я ведь это тоже не раз говорил — только люди.

Некоторое время Милютин и Глебов молчали. Затем глава столичного КФБ тяжело вздохнул и спросил пленника:

— И что нам с тобой делать? Информации ценной ты нам так и не дал. Время на тебя тратить уже просто жалко.

— Я рассказал всё, что знаю. Честно.

Неожиданно Глебов встал, протянул руку в направлении Егора и сделал резкое движение ладонью, будто что-то выбросил в допрашиваемого. Пленник тут же обмяк, потерял сознание и едва не упал со стула.

— И ведь не врёт, — вздохнув, сказал Глебов, глядя на Егора и продолжая делать пассы рукой. — Я чувствую, что не врёт гадёныш.

— А если закрылся? — спросил Милютин.