Выбор

Мы так и не поговорили. А ведь это моя работа- разговорить человека. А я не смогла найти в себе сил, чтобы начать неприятный разговор. Вчера вечером было не до этого, ведь после двух таких обалденных пицц, меня ждал такой же обалденный десерт. Ну а утром… Утром не хотелось разрушать эту мнимую видимость женского счастья. Почему мнимую? Потому что я так и не знаю, кто мы друг другу, потому что я не могу дать адекватной оценки его поведения. Сейчас мне хорошо с ним и уютно, а ровно через минуту я готова его убить. То ненавижу его всеми фибрами души, то задыхаюсь, потом сгораю и вновь возрождаюсь в его умелых руках. Максим импульсивен, по-мальчишески порывен и бескомпромиссен. Я чувствую, это идет еще из детства: комплексы, обида, озлобленность, но не могу его понять. Если бы он хоть немножко приоткрыл для меня свою дверцу, я обязательно помогла бы ему. Я хочу помочь ему. Но мы практически не разговариваем, а если разговариваем — значит ругаемся. Зато наши тела отлично синхронизировались, кажется, им без разницы, что у нас в головах, когда от такого единения летят искры, взрываются фейерверки и коротит электричество.

Но ведь для отношений этого мало.

А кто, Александра, тебе говорил об отношениях?

Не говорил, да.

Ну тогда и не придумывай себе лишнего, получай удовольствие, пока есть возможность.

А если я хочу большего?

А оно тебе действительно нужно? С ним?

Нужно. Как и любой одинокой женщине. А вот с ним ли…Не знаю. Был бы, к примеру, это Данила, я бы и раздумывать не стала: добрый, отзывчивый, понимающий. С ним было бы спокойно, надежно и безопасно.

И скучно…

Нет! Не скучно, а стабильно! Я не восемнадцатилетняя девочка, мне не нужны эмоциональные качели. Я не имею права бросаться в омут с головой. У меня есть ребенок и ответственность перед ним. Я должна быть уверенна в своем мужчине и в завтрашнем дне. А не держать на пульсе руку и ждать, что выкинет в очередной раз мужчина с детскими комплексами. Чем плоха стабильность?

Она прекрасна! Но не для тебя. Тебе нравится гореть, сгорать, плавится, вспыхивать, падать и подниматься, спорить и вместе молчать…

Это лишнее сантименты….мне они ни к чему…только больнее от них…

* * *

Никитка с мамой приезжают в четыре дня. К этому времени у меня все прибрано, выстирано, приготовлено.

— Маам, ты что пиццу покупала? — удивленно смотрит на пустую сжатую картонную коробку в мусорном ведре, — а мне осталось? — с надеждой спрашивает сын.

О, черт! Как же я могла забыть! Собиралась ведь выбросить мусор до прихода сына.

Я очень редко балую нас такими покупками: картофель фри, газировка, пицца и прочий фастфуд-под запретом. От того и желаннее.

— Эмм…на работе заказывали и всем по кусочку раздали. А я свой принесла домой и на ужин съела, меня же не было весь день, я ничего не готовила… — пытаюсь объяснить доходчиво, а выходит будто оправдываюсь, да еще и так жалко и неумело.

Вру и краснею. Никогда ничего не прятала и не скрывала от своего ребенка. Никогда его не обманывала.

— Понятно, — Никитка обиженно опускает голову и захлопывает дверцу шкафчика.

Чувствую себя предателем. И опять всплывает перед глазами та сахарная вата и мороженое. К этому списку теперь добавляется и пицца. Отлично, Жукова! Ты-мать года!

45

Саша

— Мам, а ты знала, что совы умеют плавать? — Никитка едет рядом со мной на самокате, — и еще у них нет зубов!

— Ммм, как интересно! Не знала! А как же они жуют?

Мы идем спокойным, неспешным шагом в сторону дома. Вернее, я плетусь, а у Никитки, кажется, неиссякаемый источник сил. Уже темнеет, наша прогулка слишком затянулась. Мне завтра на работу, а Никите в садик. Глаза слипаются, и я начинаю зевать. Поспать-то ночью не удалось.

От вспыхнувших картинок, вновь заливаюсь краской и смотрю по сторонам, будто по моему лицу можно прочитать, о чем я только что подумала.

— А они не жуют, а целиком проглатывают свою добычу. Она даже бывает крупнее их самих, — рассказывает мой умный ребёнок.

— Откуда ты знаешь?

— Мне дедушка рассказал.

О, да! Мой отец, кажется, остался единственным на планете человеком, не пропускающим ни одного выпуска «В мире животных».

В кармане пиликает телефон.

Дьявольские ямочки: Ты где?

Резко останавливаюсь и смотрю на экран. Этот вопрос…В качестве простого любопытства? Или он знает, что дома никого и …О, Господи…Я уверенна, что второе. Нервно оглядываюсь в поисках знакомой широкой фигуры.

У меня, наверное, диссоциативное расстройство личности, потому что в данный момент одна моя половина радостно отплясывает чечетку и стремится всем существом к нему, а другая сопротивляется и противиться, выкрикивая «Нельзя»!

И пока мои противоборствующие личности выясняют, кто из них прав, Никитка со скоростью света несется к желтому припаркованному у нашего подъезда спорткару.

А я замедляю шаг и не тороплюсь. Смотрю, как Никита отбивает «пять» Максиму, как последний треплет моего ребенка по отросшим волосам, как крутится заднее колесо брошенного самоката, как открывается дверь машины и две мужские макушки скрываются в салоне авто.

— Помогай, Шумахер. Вот этот держи, — вручает небольшой пакет Никите.