Выборный

— Обязательно поясню, — Виктор, заложив руки за спину, подался чуть вперед, к ножу Саниного бульдозера. — Так вот, указания, что вам дали, — все ни к черту. И не там начали, и вообще здесь пока что работать нельзя. Просто нельзя. Ясно?

— Да почему? — подал голос дядя Коля.

— Проект есть? — спросил Виктор. — Нет проекта. Разрешение на проведение земляных работ есть? Нет такого разрешения. Согласование с постройкомом на привлечение к сверхурочным работам есть? Нет такого согласования. Наряд выписан? Не выписан. И вообще на всю эту затею даже титула нет, так что платить неизвестно как. И точно знаю, что ни у треста, ни у вашего «друга», — Виктор не назвал ненавистные фамилии, — таких денег нет…

Кочергин помолчал, отбросил окурок и сказал тихо:

— Это все так… А самое главное — это ж какой скотиной надо быть, чтобы прямо по человеческим могилам бульдозером утюжить? Здесь что, враги наши самые лютые лежат? Да и с теми после смерти считаться не очень-то… А вы…

В очень звонкой, вот уж прямо — кладбищенской тишине, Виктор добавил:

— О правилах работы на кладбищах и некоторых наших бумажных делах могли, конечно, и не знать: до сих пор вас особо не подводили; но как можно головой-то не подумать, вокруг себя не оглянуться! Мы же люди, а не рабсила! Непонятно?

Дядя Коля, хлопнув о гусеницу беретом, сел прямо на землю. Все строители заговорили разом.

Виктор молчал, и только когда мужикам надоело ругаться и выкрикивать «а че ж», бросил:

— Наказал вас Лаптев. Но и вы хороши! Прямо как дети малые.

— Слушай, Михалыч, — наперебой полезли мужики, — нам же никогда не объясняют толком!

— Покажут, где пахать, — мы и пашем от забора до обеда!

— И что начальство себе думает?

— Откуда нам про ваши согласования знать?

Виктор не выдержал, поднялся:

— Завязали. С вас особого спросу нет, хотя думать положено независимо от должности. Так. Сейчас отгоняйте машины к балку, и по домам. Завтра вы все в отгуле — за насосную я вам должен. Отоспитесь, утро вечера мудренее.

Поругиваясь и почесываясь, бригада разошлась по машинам, и через минуту захлопали и затрещали пускачи.

— А вы чего ждете? — обратился Виктор к водителям двух коммунхозовских машин. — Больше работы здесь не будет. Валяйте на базу.

Подумав немного, Виктор отправил домой и электриков, которые к этому времени кое-как уже закрепили шланги низковольтных кабелей на ветвях век не стриженных кладбищенских деревьев.

Полчаса — и все стихло и опустело.

— Хорошо начал, — отозвался за спиной Василий Андреевич, — а что дальше будем делать? Завтра-послезавтра, а опять «по коням» скомандуют, и пойдет-поедет…

— Не скомандуют.

— Это почему же?

— Я же объяснил: титула нет, разрешений — нет, согласования — нет…

— Гражданин Кочергин, а сколько раз ты работал вот так, без ничего, с одними слепыми синьками в руках?

Виктор и сам знал, что раз городу это дело так необходимо, то пусть задним числом, но все будет, вся документация. И Стройбанк, придирчивый и капризный, вовремя откроет финансирование, и ни один надзор не остановят работ, если только не случится особого ЧП.

Знал, но упрямо заявил:

— Не имеют права без документации начинать.

— Ладно, — примирительно сказал Белов, — ты пока посиди, подумай, а у нас еще одно срочное дело есть.

Виктор увидел, как странным, каким-то угловатым жестом Белов проявил рядом с собой две другие призрачные фигуры. А еще мгновение спустя все они исчезли.

Виктор подобрал тлеющий окурок, взял из машины новую сигарету и аккуратно прикурил.

Потом сел и задумался.

Глава 13

Валентин Семенович Лаптев после совещания съездил на кладбище еще раз: сумел отдать необходимые распоряжения и пристегнуть к делу строителей, только что перегнавших технику на кладбище. Теперь насчет сроков можно было не так беспокоиться.

Рабочий день давно закончился, и можно уже было спокойно ехать домой, но Валентина Семеновича неудержимо потянуло «к себе», в исполком. «К себе…» Свой стол, кабинет, оба телефона, оба шкафа, наполненные бумагами и всякой мелочью — это было больше, чем привычное окружение Лаптева. Только здесь он чувствовал себя по-настоящему хорошо.

Поднимаясь на второй этаж, Лаптев думал о стакане шипучей воды из холодного сифона и о том, что непременно может еще позвонить начальство и будет хорошо, если он окажется в кабинете.

С этими мыслями Лаптев вошел в кабинет, прошел к холодильнику, но, положив пальцы на никелированный рычаг, внезапно остановился.

Прямоугольник вечернего света на стене, прямо над холодильником, померк; резко потемнело и похолодало в кабинете. Не поворачиваясь, спиною, Лаптев совершенно явственно ощутил чужое присутствие.

Рывком, испуганно, Валентин Семенович обернулся и застыл, не в силах выдавить ни звука.