Вычисляя звезды

– Все опасные зоны чисты?

Я наклонилась влево и, повернув голову, насколько это было в моих силах, посмотрела назад. Там виднелся только ангар, но располагался он на весьма значительном расстоянии. Затем я проверила, что находится справа и позади от нас, и доложила:

– Все чисто.

Паркер передо мной, произведя аналогичные движения телом и головой, откинулся на спинку кресла и кивнул:

– Давай подадим сигнал готовности к запуску движка. Руки у тебя свободны?

В качестве наглядной демонстрации он, подняв над головой руки, прижал кулак к своей раскрытой ладони правой руки.

– Мои руки свободны, – отрапортовала я.

Руки-то у меня были свободны, но пульс мой неуклонно ускорялся. Я, успокаивая себя, глубоко вдохнула, про себя же подумала, что если я донельзя возбуждена перед взлетом, находясь пусть и в самом новейшем, сверхзвуковом, реактивном, но всего лишь самолете, то что же со мной станется перед стартом в ракете.

Наземная команда подсоединила шланг к левому воздухозаборнику, и насос принялся нагнетать в двигатель воздух под давлением.

– Тяга – четырнадцать процентов от максимума, – заговорил Паркер. – Рычаг управления тягой – в положении холостого хода. Движок к добавочной нагрузке готов. Увеличиваю тягу.

Паркер слегка потянул рычаг на себя, от чего свист за бортом почти немедленно перерос в ровный вой.

– Расход топлива составляет двести, – продолжал свой монолог Паркер, давая мне ясное понимание того, что в каждую секунду происходит. – Давление масла в норме. ТВГ[37] поднимается штатно.

Точно так же поднималось и мое кровяное давление. Боже, я и правда вскоре полечу на сверхзвуковом!

– Температура выхлопных газов в пике достигла семисот семидесяти[38] и стабилизировалась. Приборы указывают на безукоризненную работу двигателя. С гидравликой – тоже все в норме. Аварийные индикаторы не горят. Перепускной клапан турбины работает без нареканий.

Возникла пауза, и шлем Паркера слегка повернулся, будто он ожидал моей реплики на его слова.

Полеты для пилотов – почти религия, и они вечно перед взлетом вслух проговаривают то, что видят на приборах, – будто литургию исполняют:

«…Температура стабилизировалась. Приборы указывают на безукоризненную работу двигателя. С гидравликой – тоже все в норме. Аварийные индикаторы не горят…»

– Слева чисто?

Я проверила еще раз. Доложила:

– Все чисто.

– Ладно. Давай перенаправим воздух на первый движок. Руки свободны? – Паркер демонстративно поднял руки над головой и ткнул кулаком правой руки в раскрытую ладонь левой. Голос его был спокойным и терпеливым, и меня в очередной раз поразила разница между Паркером-учителем, каким он явил себя сейчас, и Паркером-придурком, каким он был обычно.

– Мои – свободны, – доложила я.

Наземная команда снаружи поспешно перетащила шланг от воздухозаборника второго двигателя к воздухозаборнику первого, расположенного по противоположному борту самолета.

– Готова к началу прогона движка номер один?

– Готова.

Мой голос, очевидно, слегка надломился, но по мне так понимая, что под тобой оживает красавец-самолет, уж лучше говорить нетвердым голосом, чем радостно хихикать. Мы прошли один за другим те же пункты инициализации двигателя номер один, и к концу этой процедуры мой голос почти уподобился своим спокойствием голосу Паркера.

– Управление дроссельной заслонкой активировано. Отлично… Отключаемся от принудительной подачи воздуха. – Он поднял руки над головой. – Руки свободны?

– Мои – свободны.

Они были свободны от любых инструментов либо иных предметов и, что несколько удивительно, совершенно не дрожали, хотя все мои нервы, казалось, неистово вибрируют. Все же, несомненно, иметь дело с самолетами бесконечно проще, чем с людскими толпами, и, что немаловажно, гораздо, гораздо более увлекательно.

Наземная команда вскоре отсоединила шланг и от первого двигателя, и Паркер возобновил свою литургию:

– Переключатель аккумуляторной батареи проверен. В общем, отменное начало.

Мы прошли предварительную навигационную проверку, а затем наконец добрались до того самого пункта, когда Паркер произнес:

– Самое время проверить натяжение ремней и разблокировать систему катапультирования кресла.

– Ремни натянуты, система катапультирования приведена в готовность, – доложила я.

Снаружи команда, последовав жестовым сигналам Паркера, деловито отошла от самолета в сторону, и мы начали выруливание к взлетной полосе.

Самолет на земле – штуковина весьма неуклюжая, и оттого катили мы неторопливо и успели пройти окончательные предстартовые проверки систем навигации и связи.

– Руки свободны. – Паркер опустил фонарь и отрезал нас от ветерка снаружи.

Боже мой. Даже с заднего кресла самолета поле зрения представлялось неимоверно широким. На что же в таком случае похож вид с переднего кресла?

На связь с нами по радио вышла башня:

– Башня Когтю Один-Один. Взлет разрешен.

Шлем Паркера слегка повернулся, будто он желал, оглянувшись через плечо, узреть меня.

– Готова?

– Подтверждаю, готова.

Он кивнул и ответил башне:

– Коготь Один-Один Башне. Приступаю к взлету.