Вычисляя звезды

Я откинула голову и посмотрела на Натаниэля. Тот, обменявшись со мной взглядами, слегка качнул головой. Несомненно, у него была та же мысль, что и у меня, и мысль эта заключалась в том, что подземные бункеры, расположенные непосредственно у реки, хороши лишь на случай падения нового Метеорита, а никак не при глобальном потеплении. Ясно же, что, как только слегка повысится среднегодовая температура, повысится и уровень грунтовых вод, а те неминуемо разрушат и подземные бункеры. В общем, строить таковые – глупость несусветная!

– А теперь вам предстоит незабываемое: мы покидаем реку и отправляемся в круиз по озеру, – продолжал звучать голос из динамиков.

Лодка замедлила ход. Мы добрались до шлюза между рекой и озером Мичиган.

Натаниэль поерзал на своем сиденье. Ему хотелось понаблюдать за действием шлюзов.

Инженер – он инженер и есть, и быть ему таковым до скончания его лет!

А капитан продолжил вещать, да так громко, что разговоры между пассажирами стали совершенно невозможны:

– В прошлом году озеро замерзло, и мы в него вообще выйти не могли, но нынешняя зима – весьма мягкая, и мы с вами совершим круиз вокруг Военно-морского пирса и планетария Адлера[19], а вам представятся великолепные виды на Чикаго. Кстати, знаете ли вы, что наши славные астронавты используют именно наш планетарий для овладения навыками навигации?

Мы с Натаниэлем обменялись понимающими взглядами, и я, давясь смехом, спросила:

– Где здесь выход?

В притворном ужасе Натаниэль сказал:

– Да уж, от космической Программы нигде уже не укрыться.

На другом конце салона муж Линн проворчал:

– И то верно. Чертова космическая Программа сейчас повсюду.

– Лютер. – Линн шлепнула мужа по руке. – Язык свой попридержи.

Натаниэль рядом со мной замер.

– Что вы имеете в виду?

– Всего лишь два-три года не самой благоприятной погоды, и нам уже вовсю твердят, что всем следует отправляться в космос. – Он пожал плечами, от чего мышцы на его шее вздулись. – Чушь несусветная! Деньги следует тратить только здесь, на Земле, и тратить их нужно на улучшение жизни обычных людей.

– Так и происходит. – Я положила руку на колено Натаниэля, давая ему понять, что проблему осилю сама. – Оттого-то повсюду и стремятся устранить все, что усиливает парниковый эффект.

– «Вечная зима»! О ней в последние годы нам уже все уши прожужжали. Но вы теперь только полюбуйтесь! – Лютер махнул рукой в сторону переднего окна. – Да и капитана вы слышали.

– Полагаю, его слова вы неправильно истолковали. Разумеется, долгая зима была временной, и проблема состоит в том, что температура скоро начнет неуклонно повышаться. «Вечное лето» – вот о чем нам следует вовсю беспокоиться. – Находясь в Канзас-Сити, в составе команды МАК, мы уже основательно попривыкли к тому, что всякий день окружены людьми, которые отчетливо понимают неизбежность прихода «Вечного лета» и что есть сил стремятся к одной и той же цели. Соприкосновение же с иным – обычным, житейским миром показало нам вдруг, что мир этот дремуч и невежественен и что давно уже доказанная истина здесь истиной вовсе не является. – Кроме того, держать все яйца в одной корзине – идея далеко не из лучших, – продолжила я свою мысль. – Ведь верно? И космическая Программа создает лишь дополнительную, страховочную корзину для яиц.

– Мэм. Я высоко ценю ваше мнение, но в данном конкретном случае вы, очевидно, позабыли об экономике, а речь прежде всего идет именно о ней. Все дело в том, что на нас, прикрываясь космической Программой, вовсю наживается крупный бизнес, и «Вечное лето», говорю вам я, – ни больше ни меньше чем заговор, и во главе его, несомненно, стоят руководители МАК.

Натаниэль перевел дыхание и начал было:

– Я тот самый…

Я, уронив сумочку на пол, вовремя тормознула его.

– Ой! Какая ж я недотепа. – Позволить ему сказать, что он – ведущий инженер космической Программы? Сказать, пока мы заперты на крошечном суденышке с недовольными той самой Программой людьми? Ну уж нет и нет. – Линн, ты помнишь, как я всегда роняла вещи?

Та охотно поддержала меня, благослови ее господь, и тема разговора изменилась, а далее он стал совершенно нейтральным.

О чем мы говорили? Ума не приложу, но помню лишь, что разговор в общем-то был… ни о чем.

Лишь столкнувшись с Линн, я поняла, насколько далека от нормальной стала в последнее время моя жизнь. У них подрастал сын, и они надеялись на то, что все перемены в дальнейшем будут только к лучшему. Ради бога, у них была ипотека.

Ипотека на десятилетия!

Мне же с Натаниэлем будущее представлялось таким, что более оптимального варианта для нас, чем наша крошечная съемная студия, как ни крути, пока сыскать было невозможно. Броменшенкели же, взяв ипотеку, планировали свою жизнь, по меньшей мере, на двадцать лет вперед.

Блажен кто верует, и лучше, увы, в подобном случае не скажешь!

* * *