Вычисляя звезды

Забавно, но как только что-то укореняется в вашем сознании, вы начинаете непрерывно воображать, что это что-то окружает вас повсюду. Так, после разговора с Николь я стала постоянно видеть рекламу препарата «Милтаун». Так, например, в аптеке висела вывеска с надписью «Мороженое!», а чуть ниже таким же крупным шрифтом было начертано: «Да! У нас есть “Милтаун”!» Или в продуктовом магазине, листая журнал, я наткнулась на рекламу «таблетки счастья». Черт возьми, оказалось, что даже Милтон Берл[24], в шутку, разумеется, вознамерился переименовать себя в «Милтаун Берл».

В общем, как нас в том и уверяли философы, однажды количество перешло в качество, и я таки позвонила рекомендованному Николь врачу, который, разумеется, специализировался на психотерапии. Врачом оказалась женщина, что для меня стало абсолютной неожиданностью, но также и облегчением.

Я не сказала Натаниэлю, куда отправляюсь. Он меня, несомненно, понял бы и поддержал, а затем непременно отправился бы со мной, а я просто… Я просто не хотела признавать, что настолько слаба, что для ведения безобидного разговора с большим количеством людей мне нужен наркотик. Я была умна. Черт! Когда меня к грунту не припечатывали мои проклятые комплексы, я была даже великолепна, и я знала это. Но и врач, и Николь были правы, и мне нужна была помощь, и будь у меня какое иное заболевание, то от лекарств изначально я бы напрочь не отказывалась.

В общем, я собралась будто бы просто по делам, максимально приблизившись таким образом к откровенной лжи, чего в отношениях с мужем себе никогда прежде не позволяла, и от омерзения к себе самой кожа моя словно покрылась слоем гнусной слизи.

Кабинет доктора Хаддад располагался на первом этаже дома из коричневого песчаника, и ее приемная была похожа скорее на гостиную, чем на медицинский кабинет, а по углам здесь стояли лампы, создавая своим приглушенным светом в потолок обстановку уюта и покоя. Сама доктор была стройной женщиной с прямыми темными волосами до плеч.

Она провела меня к креслу. Усадила. Спросила доброжелательно:

– Чаю выпьете?

– Нет, спасибо.

Налив себе чашку, она улыбнулась.

– Я нахожу, что чай всегда успокаивает меня, а особенно в такую погоду, как сегодня.

– Снова начинает теплеть.

– М-м-м-м… По-моему, еще не слишком. – Она подняла чашку и улыбнулась мне, глядя через ее край. – Итак, что привело вас сюда сегодня вечером?

Я сглотнула и тут же пожалела, что отказалась от чая, чашка с которым бы дала моим рукам хоть какое-то занятие.

– Похоже, что при общении со сколько-то ни было значительной группой малознакомых мне людей меня одолевает паника… И как с этой паникой бороться, я себе не представляю.

Она поставила чашку и наклонилась вперед:

– Дорогая моя. Замечательно уже то, что свою проблему вы осознали, а теперь нам с вами всего и осталось лишь ее одолеть.

И тут я, признаюсь, разревелась почти в голос.

25

ПЕКИН, ПОХОЖЕ, ЗАПУСТИТ НА ОРБИТУ СПУТНИК УЖЕ В 1958 ГОДУ

Разведка США отмечает рост активности Космической Программы Китайской Народной Республики.

ДЖОН У. ФИННИ

Специально для «Нэшнл таймс» КАНЗАС-СИТИ, штат Канзас, 9 января 1957 году

В официальном отчете Правительственного разведывательного управления приводятся данные, на основании которых прогнозируется, что коммунистический Китай почти наверняка в ближайшие два года запустит свой собственный искусственный спутник Земли.

На ладони у меня лежала маленькая белая таблетка, а сама ладонь была покрыта тонюсеньким слоем блестящего пота. Над головой, точно разбалансированный двигатель самолета, грохотал вентилятор, отчего услышать, находясь в ванной, хотя бы какие-то звуки из квартиры было невозможно.

Натаниэль сидел в кресле с новым романом Рэя Брэдбери. Поначалу я надеялась, что муж мой уйдет, но он остался дома, что, пожалуй, было и к лучшему, поскольку, если со мной что-то пойдет не так, непременно поможет.

Сказать ему, что я собираюсь принять транквилизатор, было бы разумно, но я этого не сделала.

Не спрашивайте почему. Не то чтобы я не доверяла своему собственному мужу, но все же… Не знаю. А доверяла ли я себе самой? Тоже вопрос!

Принятие таблетки было признаком того, что я уже потерпела неудачу. Что бы ни говорили врачи о том, что тревога и есть настоящая болезнь, меня преследовал голос матери:

«Что подумают люди? Что о тебе подумает твой собственный муж?»