Выдох

Гирги, жена Умема, сбежала из дома и вернулась в свой клан. Ее родич Анонго пытался убедить ее вернуться к мужу, но Гирги отказывается, и Анонго больше ничего не может поделать. Умем требует, чтобы ему вернули 11 фунтов, которые он заплатил в качестве выкупа за невесту. Анонго говорит, что сейчас у него нет денег и что ему заплатили только 6 фунтов.

Сабе потребовал свидетелей с обеих сторон. Анонго говорит, у него есть свидетели, но они отправились в путешествие. Умем привел свидетеля, который поклялся. Он говорит, что лично пересчитал 11 фунтов, которые Умем заплатил Анонго.

Сабе просит Гирги вернуться к мужу и быть хорошей женой, но она говорит, что больше не может его выносить. Сабе велит Анонго вернуть Умему 11 фунтов, первый платеж – через три месяца, когда он сможет продать урожай. Анонго соглашается.

В тот день это была последняя тяжба, и Сабе явно утомился.

– Продавать овощи, чтобы вернуть выкуп за невесту, – сказал он, покачав головой. – В моей молодости такого не случалось.

Джиджинги знал, что Сабе имеет в виду. В прошлом, говорили старейшины, ты менял вещи на им подобные: если хотел козла, мог отдать за него цыплят; если хотел жениться на женщине – обещал отдать в ее клан одну из своих родственниц. Потом европейцы заявили, что больше не будут брать налоги овощами, и потребовали денег. Вскоре всё стали обменивать на деньги; на них можно было купить что угодно, от калебаса до жены. Старейшины считали это глупостью.

– Старые обычаи уходят, – согласился Джиджинги. Он не стал говорить, что молодежь предпочитала нынешнее положение дел, поскольку европейцы также настояли, что выкуп можно заплатить лишь в том случае, если женщина согласна на брак. В прошлом юную девушку могли пообещать старику с пятнистыми руками и гнилыми зубами, и ей пришлось бы выйти за него. Теперь женщина могла выйти за мужчину, который ей нравился, при условии, что он был способен заплатить выкуп. Джиджинги сам копил деньги на свадьбу.

Иногда Мозби приходил на суд, но тяжбы сбивали его с толку, и он часто задавал Джиджинги вопросы.

– Например, Умем и Анонго спорили о размере выкупа за невесту. Почему только свидетеля заставили поклясться? – спросил Мозби.

– Чтобы быть уверенными, что он в точности расскажет, как было дело.

– Но если бы Умем с Анонго тоже дали клятву, значит, и они бы в точности рассказали, как было дело. Анонго смог солгать, потому что не давал клятвы.

– Анонго не лгал, – возразил Джиджинги. – Он рассказал то, что считал верным, точно так же, как Умем.

– Однако сказанное Анонго отличалось от сказанного свидетелем.

– Но это не значит, что он лгал. – Тут Джиджинги вспомнил кое-что о языке европейцев и понял замешательство Мозби. – В нашем языке есть два слова для того, что в вашем языке зовется «правдой». Есть то, что верно, mimi; и есть то, что точно, vough. В ходе тяжбы участники говорят то, что считают верным, то есть mimi. Однако свидетели клянутся рассказывать то, что произошло в точности; они говорят vough. Выслушав, что произошло, Сабе может решить, какое действие будет mimi для всех. Но это не ложь, если участники тяжбы не говорят vough, до тех пор, пока они говорят mimi.

Мозби явно не одобрил такой подход.

– В стране, откуда я родом, каждый, кто дает показания в суде, должен поклясться говорить vough, даже основные стороны.

Джиджинги не увидел в этом смысла, однако сказал лишь одно:

– У каждого клана свои обычаи.

– Да, обычаи могут различаться, но истина есть истина, она одинакова для всех людей. И вспомни, что говорится в Библии: «Истина сделает вас свободными».

– Я помню, – ответил Джиджинги. Мозби утверждал, что именно знание Божьей истины принесло европейцам такую удачу. Никто не сомневался в их богатстве и власти – но кто знал причину?

* * *