Выдох

Признаюсь, мне не слишком хотелось здесь задерживаться. С тех пор как я написала книгу, прошло столько времени, что я занялась другими вопросами, а последний месяц полностью сосредоточилась на подготовке к раскопкам в Аризоне. После телефонограммы доктора Дженссена все мои мысли занимали те наконечники копий и то, что они могли нам поведать. Когда мой издатель договорился о публичной лекции здесь, я решила, что он просто воспользовался моими планами, чтобы я рекламировала книгу, а за авиабилет платить не пришлось, и мне это показалось неприятной задержкой.

Мое настроение улучшилось, когда я добралась до отеля, где меня встретила ассистентка из театра, в котором я должна была выступать. Она сказала, что очень ждет моей лекции, и поначалу я приняла это за обычную вежливость, но затем она заговорила о том, как моя книга позволила ей по-новому взглянуть на работу ученых, и я поняла, что ее энтузиазм был искренним. Такая читательская реакция всегда приятна; более того, она напоминает о том, что просвещение – не менее важная часть работы археолога, чем раскопки. Спасибо, Господи, что столь мягко показал мне, насколько эгоистичной я была, воспринимая публичную лекцию как неприятную обязанность.

После легкого ужина в ресторане отеля я отправилась в театр. Еще никогда моя лекция не собирала столь большую аудиторию; мужчины и женщины толпились в зале, словно тупики на пляже. Я понимала, что причина вовсе не в моей популярности; имя «Доротея Моррелл» на плакатах никогда не было крупной приманкой. Люди пришли, потому что атакамские мумии отправляют в благотворительный тур по стране, и их первая остановка здесь, в Чикагу. Сейчас археология у всех на уме, и это сыграло мне на руку. Но меня это не тревожило; я была рада столь многочисленным слушателям, вне зависимости от причины.

Я начала лекцию с годичных колец на стволах деревьев и того, как толщина каждого кольца зависит от годового количества осадков, в результате чего последовательность узких колец свидетельствует о периоде засухи. Я объяснила, что, отсчитав время назад от года гибели дерева, можно получить хронологию погоды на много десятилетий в прошлое, за пределы памяти живущих сейчас людей. Прошлое оставляет в мире следы, нужно только научиться их читать.

Потом я описала технику дендрохронологии – соотнесения паттернов годичных колец разных деревьев. Я привела пример с идентичными последовательностями широких и узких колец на двух кусках древесины: в первом случае рядом с серединой ствола недавно поваленного дерева, во втором – на периферии балки, обнаруженной в старом здании. Мы знаем, что периоды жизни этих деревьев пересекались; первое было молодым деревцем, когда второе уже выросло, но оба пережили одну последовательность обильных и скудных дождей. Мы можем использовать годичные кольца на более старом дереве, чтобы продлить нашу запись погодных паттернов глубже в прошлое. Благодаря дендрохронологии мы больше не ограничены периодом жизни одного конкретного дерева.

Я рассказала слушателям, что археологи изучали древесину все более старых зданий, сопоставляя паттерны годичных колец. Даже не имея письменных свидетельств, благодаря годичным кольцам мы узнали, что балки крыши Трирского собора в Германии были из деревьев, сваленных в 1074 году, тогда как балки в основании – из деревьев, сваленных в 1042 году. Я рассказала, что мы можем использовать даже более старую древесину, вроде свай Римского моста в Кельне и балок, укреплявших древние соляные шахты в Бад-Наухайме. Каждый кусок дерева служил томом в истории, написанной самой природой, альманахом годовых осадков до самого рождения Христа.

Потом я рассказала, что дальше начинались трудности. Требовалось искать древесные стволы, сохранившиеся в болотах, бревна, обнаруженные на археологических раскопках, даже крупные куски угля из очагов пещерных людей. Я объяснила, что все это напоминало пазл; иногда мы находили много кусочков, подходивших друг к другу, но не знали, откуда они, пока не отыскивали кусочек, соединявший их с нашей основной хронологией. Постепенно мы заполняли пробелы, пока непрерывные записи не протянулись на пять тысяч лет, а затем и на семь тысяч. Я рассказала, как потрясающе было изучать кусок древесины и знать, что дерево, которому он принадлежал, было повалено восемь тысяч лет назад.

Но даже этот восторг не может сравниться с тем, что испытываешь, изучая образцы деревьев на несколько веков старше. В какой-то момент годичные кольца в этих стволах исчезают. Считая от настоящего времени, старейшее годичное кольцо сформировалось восемь тысяч девятьсот двенадцать лет назад. Раньше годичных колец не было, сказала я слушателям, потому что в том году Ты, Господь, сотворил мир. В середине каждого дерева той эпохи есть круг совершенно чистой и однородной древесины, и диаметр этой области соответствует размеру дерева в момент творения. Это изначальные деревья, сотворенные Твоей рукой, а не выросшие из семени.