Выдыхай (СИ)

— Я просто пришла за тем, что принадлежит мне, — даже голос сейчас звучл по-другому. Зло, тихо и очень жестко. Не осталось ни намека на того «мышонка», которого МакКуин имел неосторожность пригласить на свидание.

— У меня нет ничего! — Монтгомери опомниться не успел, как пол, ранее находящийся едва ли на расстоянии полметра, начал стремительно приближаться.

Джей действовала механически, не задумываясь и не совершая ни единого лишнего движения: повалить на пол, заломить вторую руку, накрепко стянув запястья заранее подготовленным поясом обычного банного халата, которые всегда есть в номерах. Она перевернула гонщика на спину, вынуждая его лечь на собственные вывернутые руки, отчего он зашипел, смачно выматерившись сквозь зубы.

— Ненавижу, когда врут в глаза! — спокойно уведомила МакКинли.

Она снова ударила Молнию в солнечное сплетение. МакКуину показалось, что ее перстень точно должен отпечататься на нем.

— Ты все еще не намерен говорить по-хорошему? — спокойно осведомилась она.

Лунный свет выбелил ее лицо до образа мраморной маски, где лишь чернели жуткие, бездонные провалы глаз.

— Так, по-твоему, выглядит разговор «по-хорошему»? — борясь с приступом внезапно подступившего кашля, прошелестел Монтгомери.

— Хочешь попробовать по-плохому? — в слабом свете блеснуло лезвие боевого ножа, извлеченного из кожаных ножен. — Рискнешь проверить, удобно ли говорить с этой штукой под ребрами? — МакКуина передернуло.

Сейчас, находясь в таком бедственном положении, гонщик был готов рассказать сумасшедшей Женщине-Маске хоть все секреты родной Америки. Девушка с ножом в руках не на шутку его пугала. Но ведь МакКинли и шутить не собиралась.

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Будь эта вещь у меня, я бы без сомнения уже отдал ее тебе, — постаравшись придать голосу самый, что ни на есть эмоционально нейтральный тон, строго разделяя слова, произнес гонщик.

Джей внимательно оглядела, кажется, действительно ни о чем не подозревающего МакКуина, кончиками пальцев огладила чужие щеки, бледные от пережитого ужаса.

— Я верю тебе, Молния МакКуин, — на грани слышимости сказала она и силой ударила ладонями ему по ушам.

В голове у Молнии все зазвенело, мир перед глазами поплыл, и гонщик потерял сознание.

— Сэр Карданвал, мимо, — МакКинли перешагнула через тело Монтгомери, направляясь к выходу из номера. — Американец не он.

========== Часть 4 ==========

В день квалификации у МакКуина все шло из рук вон плохо. После «свидания» с МакКинли ныли запястья, которые долгое время стягивал махровый пояс — освободить гонщика ведь никто не удосужился, пока он не пришел в сознание и не выпутался сам. От долгого лежания на вывернутых руках сейчас тянуло плечи, и вообще казалось, что болит все тело, из-за чего сосредоточится на заезде оказалось весьма проблематично.

Монтгомери не прошел по времени даже в третий сегмент квалификации, но на обеспокоенные взгляды Мэтра и остальной команды лишь отмахнулся, ничего не объяснив. Франческо Бернулли и Йен МакКинли сегодня были в ударе, однако заметив со стороны девяносто пятого внезапно проснувшийся интерес к своей персоне, Хьюго, дабы не вызывать подозрений и не отвечать на неудобные вопросы, поспешил удалиться.

Возле выхода со стадиона его ждала Джей. Девушка сидела на широком каменном заграждении, зажав в зубах сигарету и подставив лицо солнечным лучам. Александр молча встал рядом, закуривая, и, словно бы невзначай, принялся разглядывать напарницу.

Алекс плохо помнил, откуда она появилась. До этой заварушки с Мировым Гран-При, криминальное семейство Хьюго не ладило ни с Транковыми, ни с Гремлинами. Если с Пейсерами еще какое-никакое совместное ведение бизнеса было, то остальные мафии попросту не переносили друг друга на дух. Но общее дело и жажда наживы скрепили их взаимоотношения, а бразды правления так удачно взял в свои умелые, однако, загребущие, руки Профессор Цундапп. МакКинли пришла вместе с этим немецким оружейником.

Много женщин видел Александр на своем веку, поэтому с уверенностью мог сказать, что Джей никоим образом не подходит под определение «красивая». Скуластое лицо с какими-то слишком угловатыми, резкими чертами, темные, почти черные глаза, которые кажутся пустыми провалами, стоит только свету упасть под неправильным углом; тонкие, однако выразительные губы, словно хранящие отпечаток неизменной, кривой усмешки. У нее живая мимика, однако эмоции на этом лице практически не отражаются; взгляду не за что зацепиться, и по памяти восстановить ее внешний облик просто невозможно. Хьюго, конечно, не уверен, но ему кажется — сколько он ее знал казалось, — что она может и вести светскую беседу, и убивать, при этом не меняясь в лице абсолютно.