Выйти из депрессии. Проверенная программа преодоления эмоционального расстройства

Но за прошедшие двадцать пять лет среднестатистический американец увеличил свое рабочее время до пятидесяти часов – больше, чем в любой другой стране по миру, включая Японию[261]. Помните, еще несколько лет назад мы жалели японцев, тех безымянных «служащих», наивных рабов заработной платы, эксплуатируемых своими нанимателями? Сейчас каждый год американцы работают почти на три с половиной недели дольше японцев, на шесть недель больше англичан и на двенадцать недель больше немцев. Мы поступаем так, потому что боимся поступать по-другому; даже в годы перед недавним кризисом американцы брали меньше времени на отдых, чем заслужили, так как мы остро осознавали – нас могут легко заменить. До кризиса американцы работали на 25 % больше времени, а их свободное время сократилось также на 25 % только для того, чтобы можно было поддерживать уровень жизни, который они имели двадцать пять лет назад; и здесь не учитывается факт выхода на рынок труда большинства женщин. Мы годами проигрывали гонку и даже не замечали этого.

Данные перемены в распределении нами времени разрушают семейную жизнь. Сегодня считается нормальным, если оба партнера в браке работают, а дети находятся в детском саду. Культурный сдвиг, открывший женщинам больше возможностей за пределами дома, вместе с тем является показателем совокупного снижения уровня жизни, если для обеспечения того, что еще несколько десятилетий назад обеспечивал лишь один человек, теперь требуются усилия двух. Четыре американца из десяти работают по нестандартным графикам, и, следовательно, оба родителя все реже оказываются дома в одно и то же время. Сегодня мама доступна для детей после школы лишь в около 5 % семей.

Одновременно ослабло наше чувство общности. За последние пятьдесят лет встречи среди соседей в Соединенных Штатах значительно сократились. Как и доверие к социальным институтам типа образования, религии, СМИ и правительства[262]. Те из нас, кто имеет возможность, изолируются в домах с кондиционерами, выезжают на своих автомобилях с кондиционерами только в торговые центры, оснащенные кондиционерами, и снова возвращаются домой с покупками, но без взаимодействия с людьми. Как раз в тот момент, когда социологи доказали, что близость, общность и доверие суть базовые элементы человеческого счастья и защищенности, эти элементы в нашем обществе оказались под угрозой исчезновения.

Данные социальные изменения отражаются на мозге человека так же, как травма и насилие. Напряженная работа ведет к заметному повышению случаев заболевания большим депрессивным расстройством и тревожными расстройствами среди ранее здоровых молодых людей[263]. Вместо мира на основе сотрудничества, где ценность нашей жизни обусловлена вносимым нами вкладом в жизнь общества, мы живем в конкурентном мире, который измеряет нашу ценность по уровню дохода и имуществу.

Вместо мира социальных связей и традиций, обеспечивающих защищенность практически во всех сферах жизни, мы функционируем в мире «я – на первом месте». Взамен ощущения причастности к обществу мы испытываем тревогу по поводу безработицы и бездомности.

В итоге на протяжении последних двадцати пяти лет распространенность тревоги, депрессии и связанных со стрессом расстройств ежегодно набирает темпы как в США, так и в Европе; к примеру, по данным на 2006 год, американцы тратили на покупку антидепрессантов приблизительно 76 миллиардов долларов каждый год[264]. Сегодня органы управления здравоохранением предполагают, что депрессия скоро станет второй крупнейшей в мире проблемой общественного здравоохранения[265].