Выход

Когда они наконец разъединились, то увидели стоящих невдалеке Гретил и Лимпопо, которые улыбались как гордые детьми родители. Ласка с Гретил установили свою отдельную гексаюрту, и она сейчас чувствовала какую-то низкую, предвкушающую похотливость, зная, что ночью они останутся наедине. Теперь, когда она держала мальчиков в своих объятиях, а Гретил стояла с Лимпопо, такая вся из себя соблазнительная и желанная, Ласка поняла, что страсть ее к Гретил не увянет с годами, и похотливость вышла на качественно новый уровень. Она засмеялась от своих чисто телесных желаний. Мальчики тоже рассмеялись, но кто бы сказал, почему. Она больше их не занимала. И в этом не было ничего плохого. Они стали ушельцами (пусть с ними не случится ничего плохого), а значит, поймут, как прожить жизнь так, чтобы каждый день казался первым днем лучшей нации, а этой ночью она вытрахает себе все мозги. Мир был прекрасен.

* * *

Секс оказался тем, на что она надеялась, и даже несколько большим. Был момент, когда они лежали рядом друг с другом, переплетя ноги, быстро работали руками, смотрели друг другу в глаза, и она почувствовала замедление времени, которое бы очень испугало ее при других обстоятельствах. Один момент казался целой вечностью, а когда все закончилось оргазмом, ее ноги начали дергаться, как у лягушки под током, и было очень жаль терять это чувство.

Потом они говорили, как настоящие любовники. Как настоящие любовники, они сначала шептали друг другу о том, какие они красивые, как мастерски умеют любить. Они целовали друг друга, вдыхали ароматы тел, были ушельцами от всего, что внезапно навалилось на их дефолтную ушельскую жизнь.

– Это хорошая мысль, но, по большому счету, детская, – сказала Гретил. – Основная идея в отсутствии объективных заслуг. Ты можешь верить в это, если делаешь что-то качественное. Но в математике очень просто увидеть, кто в действительности имеет заслуги. Нет смысла притворяться, что в каждом болване спит Эйнштейн.

– Эйнштейн не сдал математику, – быстро сказала Ласка. Эйнштейн часто упоминался в подобных разговорах.

– Там была не математика, а арифметика. Люди, которые могут хорошо складывать в уме, не занимаются математикой. Они просто вычисляют. Но никто не может сравниться в вычислениях даже с самым медленным компьютером. В этом весь трюк. Арифметика – это не математика. Знать, какие арифметические действия надо использовать, – вот математика.

Ласка вздохнула. Ученые относились к жителям «Б и Б» со снисходительностью развлекающихся профессионалов, если речь заходила о науке, однако она предполагала, что Гретил на ее стороне.

– Никто не может заниматься наукой сам по себе, ведь так? Посмотри на то, что сделали Бес и ГК. Это была командная работа, каждый вносил свой вклад. И даже в этом случае мы не знаем, сможем ли вернуть ГК.

Гретил повернулась на бок к ней лицом и погладила своей маленькой сильной ладонью тело Ласки, проведя от подбородка до лобка, а потом положила руку Ласке на бедро. Никто из ее любовников так ее не ласкал. У нее даже мурашки пошли по коже. Гретил могла контролировать ее, как хотела. Это даже испугало ее, но в хорошем сексуальном смысле. Когда Гретил ласкала ее, на ее лице читалось выражение предельной концентрации, и Ласка чувствовала себя полностью в ее распоряжении.

Теперь Ласка убрала ее руку со своей ноги. Обсуждение было серьезным, поэтому ей хотелось действовать и разговаривать обдуманно. Лимпопо так четко все объяснила. И Ласке теперь совсем не хотелось ударить лицом в грязь.

– Мы все были нужны для реализации проекта выгрузки сознания. В мире есть и другие незаменимые специалисты. Но не каждый специалист является незаменимым. Посмотри, что ты сделала с Бес, всячески поддерживая ее, отвлекая от дурных мыслей. Ты была просто превосходна, но есть и другие, которые на твоем месте оказались бы так же хороши. Не будь тебя, нашелся бы кто-то другой, кто выполнил бы эту работу.

Теперь возьми Бес. Она была незаменимой. Мы не смогли бы вернуть ее без ее помощи! Мы работаем в разных сферах, но внимательно отслеживали ее поле деятельности. Вряд ли в мире есть кто-то, кто сможет делать то, что делает она. Она в прямом смысле единственная в своем роде. Я вот не единственная. Я хороший специалист, но, в конце концов, я инженер-математик с претензией на занятие чистой математикой. Есть чистые математики, потратившие десятки лет на размышления над алгебраическими действиями, способными доказать топологическую эквивалентность чашки кофе и пончика. Волшебники из других измерений. Твои люди все сражаются за какую-то своекорыстную чушь, а это корень всего зла. Нет на свете более своекорыстной ерунды, чем отношение к себе как к особенной снежинке, которую невозможно заменить, к которой все должны относиться как к безукоризненной и чистокровной личности, когда есть десять таких же, как ты, кто выполнит твою работу ничуть не хуже тебя. Особенно если ты помогаешь единственному человеку, которого действительно невозможно заменить.