«Выход»

Ему показалось, что он только закрыл глаза… Только что, и тут же, почти сразу, в его часах тихонечко, но очень настойчиво начал тренькать будильник. Андрей Николаевич, что называется, и близко не был к состоянию «выспался». После стимуляторов всегда так.

Горохов одевался и собирался как умел быстро. Оглядел комнату, похлопал себя по пыльнику: никелированная коробочка на месте. Фляга с водой на плече, оружие, костюм, баллоны… Из вещей только медпакет. Он очень ценный, даже несмотря на то, что все шприцы из него он потратил на Рогова.

Взяв пакет под мышку, он вышел из гостевого дома. Заскочил в штаб попрощаться с комендантом, но его не было на месте. Зашёл к Рогову, но тот спал после операции. И уполномоченный пошёл к торговцам.

Кузов был весь заставлен разными бочками с саранчой и квашеными кактусами, мешками с вяленой дрофой, которых было немного.

– Вот, – Михаил указал Горохову место. – Садитесь сюда, тут и ноги вытянуть можно, и навес… От солнца спрячетесь.

Горохов влез в кузов.

– Ну? Удобно?

– Нормально, – ответил уполномоченный; этот кузов, вонявший разнообразной едой, был намного удобнее, чем седло лёгкого мотоцикла.

– Воды у нас много, – продолжал торговец, указывая на ёмкость за сидением водителя, – вот, пейте сколько хотите. Останавливаемся раз в четыре часа.

Горохов снял винтовку с плеча, уселся на ящик, поставил винтовку рядом. Устроился поудобнее. Не очень мягко. Но и туда он ехал на ящиках. А теперь едет домой, так что потерпит.

Ещё не было четырёх, когда солдат отворил ворота и колонна торговцев из пяти грузовиков двинулась на северо-запад. А Андрей Николаевич глядел на серо-белые здания, на песок, на редкие фигуры остающихся тут людей:

«Хорошо, что не встретился с комендантом».

А ещё он надеялся на то, что больше никогда не увидит этих домов, да и вообще этих мест.

А дальше пошла степь с большим количеством камня и маленькими барханами. Он оборачивается. Смотрит через запылённое стекло. В кабине грузовичка двое, плотный торговец Михаил и ещё один человек, кажется, молодой. Как это ни странно звучало, а с этими людьми уполномоченный чувствовал себя намного спокойнее, чем с полувзводом отлично вооружённых солдат-северян. Эти простые мужички понапрасну рисковать не будут.

Колонна шла на удивление резво, это и понятно, мужички-то местные, всё вокруг видели не раз. Горохова болтало в кузове, но это было лучше, чем ехать самому. Жара едва-едва начала спадать, так что ему приходилось каждые полчаса нажимать кнопку на поясе. В общем, даже высокая температура и пыль не портили ему поездки. Мало того, несмотря на жару и непрестанную качку, он стал засыпать. Проявлялся результат предыдущих бессонных суток, проведённых под стимуляторами. Он пытался бороться с наваливающимся на него забытьём, так как полноценным сном это было назвать нельзя, но борьба складывалась не в его пользу. Уполномоченный приходил в себя, только когда становилось совсем невмоготу от жары. Он запускал порцию хладогена в костюм, протирал очки, выбивал пыль из респиратора, осматривал окрестности, усаживался на ящик поудобнее и снова начинал дремать, как бы его ни качало на кочках и барханах.

Горохов очнулся после очередного провала в забытьё оттого, что его заметно подкинуло на кочке, он едва не потерял винтовку и как только пришёл в себя, понял, что машина несётся ещё быстрее, чем прежде. Протирая очки одной рукой, другой он схватился за борт, чтобы хоть просто не вылететь из кузова. Уполномоченный оглядывался по сторонам, но ничего, кроме пыли и барханов, не видел, и вдруг на рукав его выцветшего, почти белого пыльника упали несколько тёмных капель.

«Не кровь», – сразу отметил он. И тут же понял, откуда эти капли. В одной из бочек прямо рядом с ним возле его руки была маленькая, ровная, круглая дыра.

Он сразу обернулся назад и постучал по кабине грузовика. И когда в открывшемся окошке показались маска и очки, он крикнул:

– По нам стреляют! – и прокричал ещё громче: – По нам ведут огонь!

– Да, мы знаем! – проорал ему в ответ человек из кабины. – Дарги, – он махнул рукой в восточном направлении. – Они там! Мы от них отрываемся!

По тону этого человека уполномоченный понял, что нападение на колонну – дело обычное. Удивляться и разговаривать дальше было не о чем. Горохов сделал знак рукой: ладно, понял. А сам подумал, что до такого на севере ещё не дошло.

Он в очередной раз протёр очки и, как его ни трясло на ухабах, подтянул к себе винтовку и снял её с предохранителя. Очень ему не хотелось поймать шальную пулю по дороге домой. Может быть, поэтому сразу расхотелось спать, и он через клубы пыли пытался рассмотреть барханы в той стороне, откуда прилетела пуля. Но конечно же, ничего не видел, сколько ни смотрел. Даже позабыл про жару, сидел поглядывал то в пустыню, то на дыру в бочке, из которой текла жидкость. Кажется, это был рассол из квашеных кактусов.

Тут открылось окошко, и в нём опять появились маска с очками:

– Всё, – прокричал напарник Михаила, – оторвались!

Горохов кивнул: понял. А человек, видимо желая его успокоить, продолжил: