Выходим на рассвете

— Товарищи! — вмешался Корабельников. — Не будем тратить дорогое время на ненужные препирательства. Мы не можем одним ударом разгромить офицерскую дружину, пока она опять не выйдет на открытый бой. Поэтому нам остается одно — быть готовыми отразить ее новую вылазку. Как это обеспечить? Штыков у нас мало. Неизвестно, когда вернутся наши отряды, посланные под Мариинск и в сторону Новониколаевска. Положение на магистрали пока неопределенное. Чехи и белогвардейцы там очень активны. Вряд ли мы сумеем получить новые значительные пополнения. Все, кто сознателен, уже откликнулись. Давайте рассчитывать на те силы, что у нас есть…

После довольно долгого обсуждения штаб решил: сохранять в городе военное положение до тех пор, пока на Транссибирской магистрали идут бои с чехословацкими легионерами и белогвардейцами. По домам никого из призванных по партийной мобилизации или добровольно вступивших в ряды бойцов не отпускать. Рабочие отряды использовать главным образом для охраны важнейших объектов, для караульной службы, для патрулирования. А интернациональный батальон, как единственную регулярную часть Красной Армии в городе да и во всей губернии, пополнить коммунистами и бывалыми фронтовиками, вооружить получше, дать ему все оставшиеся в городе пулеметы, сформировать и придать полубатарею из двух трехдюймовок.

Было решено батальон, как главный резерв штаба, держать поближе к нему, расквартировав в пустующем здании гимназии близ городского сада. На всех улицах, прилегающих к центру и вокзалу, у въездов в город по предложению председателя чека решили установить скрытые наблюдательные посты. При каждом из них должны быть конные или пешие связные, которые быстро предупредят штаб, если будут замечены заговорщики. Было решено также провести обыски на квартирах ломских эсеровских и меньшевистских руководителей. Это решение принято было не без споров — кое-кто еще никак не мог привыкнуть к мысли о том, что эсеры и меньшевики скатываются на сторону контрреволюции. Но решение приняли — хоть и не единогласно, но большинством голосов: среди захваченных ночью мятежников оказались и некоторые из ломских эсеров, в том числе и такие, которые еще совсем недавно заседали в Совете и служили в его учреждениях.

Обыск дал важные результаты: в одной из квартир была найдена обширная документация подпольного центра. Из нее стало ясно, что правые эсеры уже давно готовили восстание против Советской власти в Ломске и губернии. Те эсеровские вожаки, о причастности которых к заговору неопровержимо свидетельствовали найденные документы, были тотчас же арестованы чрезвычайной комиссией. Но арестовать удалось не всех: некоторые успели скрыться раньше, чем стало ясно, что врагов Советской власти надо искать не только среди офицеров, оставшихся верными присяге царю или Временному правительству, но и среди тех, кто еще недавно ходил в революционерах.

Теперь уже четко определилось, кто — единомышленник, а кто — враг.

Глава шестнадцатая

После подавления мятежа прошло два дня. По Ломску ползли слухи. О том, что чехи забрали уже всю Сибирскую железную дорогу от Урала до Владивостока, что тайно составлены списки жителей, связанных с большевиками, и что попавшим в списки будет худо, когда придут чехи. Слухи, что Советская власть осталась лишь в Москве да в нескольких городах возле нее. В «Красном знамени» — большевистской газете, теперь единственной в губернии, почти не было сообщений, которые могли бы опровергнуть или подтвердить эти слухи: телеграфная связь с Москвой прервалась сразу, как только начался мятеж чехословаков. Сообщений о ходе боев с ними в газете не было — бои шли с переменным успехом, и военно-революционный штаб решил не публиковать сводок с возникшего возле Ломска фронта, чтобы не ориентировать контрреволюционные силы в городе.

А события развивались все грознее…

Военно-революционный штаб в Доме свободы заседал непрерывно. Обсуждалось каждое сообщение из Айги. Связь с нею поддерживалась ежечасно — по железнодорожному селектору и телефону, соединявшему Дом свободы с вокзалом. После полудня Рыбин, который все время созванивался с Айгой, доложил штабу:

— К западу от Айги чехи в четырех перегонах. На востоке положение неопределенное. В Айгу оттуда добрался раненый боец из роты интербата, он рассказал: отряд, в который входила его рота и тамошние красногвардейцы, был атакован чехами и местной бандой, напавшей с тыла. Отряд разбит, уцелевшие ушли в тайгу. По всей видимости, на востоке перед Айгой наших сил больше нет, туда послана разведка на дрезине, но еще не вернулась.

Закончив сообщение, Рыбин добавил!

— Наши товарищи сейчас в депо срочно достраивают бронепоезд, ставят на него трехдюймовку. Команду бронепоезда укомплектуем железнодорожниками. Вот-вот он будет готов. Хочу отправиться с бронепоездом в Айгу и на месте разобраться в обстановке. По-моему, плохо, что наши силы, защищающие станцию с востока и с запада, действуют врозь. Надо их объединить под одной командой…