Выходим на рассвете

— А сразу, как ты умчался. Вы с ним всего, может, на минуточку разминулись. Стою я у ворот, реву тебе вслед. Слышу, кто-то окликает. Глянула — Сережа! Я так и ахнула — батюшки, я ж в одной рубашке! А он ровно и не видит, кричит: «Собирайся, наши уходят!» «Знаю!» — говорю. Накинула кое-чего на себя, узелок в руки, дом запереть не успела, что с ним будет — не знаю, и — за Сережей. Бежим во весь дух к пристани, собаки вслед лаять не успевают. Прибежали — все уже на пароходах. У сходни часовой спросил, Сережа ему: «Это со мной, наша!» — только забежали на пароход, тут и сходню сняли. Сережа тоже за меня боялся, что ссадят. Решили подождать, пока от пристани отойдем…

— Прости меня, Олек…

— Ладно уж! Теперь я от тебя никуда не денусь. Зачислят меня…

— Только не ко мне во взвод! Неловко: муж — командир, жена — подчиненный…

— Ладно, куда-нито определюсь. Винтовку получу.

— Здесь женщин в строю нет. Едва ли для тебя сделают исключение.

— Сделают!

— А вот я с Валентином Николаевичем поговорю. Чтоб не делали.

— До чего же ты вредный, Ваня! И как это я за тебя замуж пошла?

— Я и сам до сих пор удивляюсь… своему счастью.

— Удивляйся. Я тоже удивляюсь…

Они постояли еще немного молча. Потом Ольга сказала:

— Пусть Валентин Николаевич решает, куда меня.

— Да ведь мне надо явиться к нему! — спохватился Янош.

— Пойдем вместе.

— Но действительно — куда тебя?

— А хоть куда! Бойцом, кашеваром, сестрой милосердия — лишь бы с тобой… И нечего меня оберегать, как цветочек лазоревый! Сама себя, коли надо, оберегу. Пошли!

Глава двадцатая

Пароходы шли, почти не делая остановок. Минули уже сутки пути. За это время военно-революционный штаб, разместившийся на «Республике», подсчитал все имеющиеся у него силы и каждому новому бойцу определил место в строю. Интернациональный батальон, пополненный теми, кто не хотел или не мог оставаться в Ломске, насчитывал теперь почти столько человек, сколько имел в самом начале своего существования — более трехсот, три роты полного состава. Во взводе Гомбаша осталось всего лишь пятеро прежних бойцов-венгров. Пополнили его коренными ломскими жителями. Числился во взводе и Големба.

Батальон теперь с еще большими основаниями, чем прежде, мог именоваться интернациональным. Если раньше в нем была, наряду с русскими, мадьярская рота, польский, татарский, латышский взводы и еврейское отделение, то теперь все перемешались, все взводы стали разноплеменными, оказалось, что в национальных перегородках нет никакой нужды.

Кроме трех рот в батальоне был создан еще пулеметный взвод. Был включен в батальон и расчет единственной трехдюймовки. Ольга поступила в распоряжение начальника медицинской службы Углядова — пожилого фельдшера из фронтовиков. Кроме Ольги под командой фельдшера были три брата милосердия — студенты-медики.

На вторые сутки пути, когда позади осталось уже более четырехсот верст, было решено сделать первую продолжительную остановку возле большого села Карым, того самого, в котором еще не так давно находились в ссылке Корабельников и многие его товарищи. В Карыме — телеграф, связывающий с Ломском, и это давало какую-то надежду узнать обстановку. Кроме того, требовалось пополнить запас дров, пожираемых ненасытными пароходными топками.

Когда проходили мимо одного из сел, через которые тянулась телеграфная линия, по пароходам с берега несколько раз выстрелили. Может быть, в этих местах уже известно, что произошло в Ломске, и здешние контрреволюционеры осмелели? А какая власть в самом Карыме? Решили подходить к нему с осторожностью.

Когда «Республика», шедшая впереди, приблизилась к повороту берега, за которым должен был открыться Карым, она дала задний ход и пошла рядом со следовавшими за нею судами. Поравнявшись с «Ермаком», «Республика» застопорила машину. Корабельников, стоявший на крыле капитанского мостика, прокричал в мегафон:

— Эй, на «Ермаке»! Принять боевую готовность! Будем высаживаться в Карыме! Когда пойдем, следуйте за нами!

Тем временем с «Республикой» поравнялся буксир.

— Проходите вперед! — прокричал Корабельников на буксир. — К пристани, шагов на пятьсот! Развернитесь орудием на берег! Если начнут в нас стрелять, ответьте парой снарядов! Мы подойдем следом за вами!

С кормы буксира помахали солдатской фуражкой:

— Поняли!

Было видно, как возле трехдюймовки засуетились артиллеристы. Буксир выбросил из трубы тугую струю черного дыма. Его колеса бойко зашлепали плицами, он стал обгонять остановившихся «Ермака» и «Республику». Вот буксир вышел вперед и, оставляя за кормой двойной пенный след от колес, стал огибать выступ берега, еще скрывающий Карым. Тотчас же вслед за буксиром, двинулась «Республика», за нею «Ермак» с баржей.

Гомбаш с винтовкой стоял в одной из кают нижней палубы возле окна, деревянные жалюзи которого были наполовину закрыты. Рядом с ним теснились к окну, стараясь разглядеть, что же на берегу, бойцы его взвода. Снаружи на палубе не было видно никого. Таков был приказ: всем укрыться, держать оружие наготове, если с берега начнут стрелять — отвечать огнем.