Выходим на рассвете

— Это какой же Прозоров? — поинтересовался Корабельников. — Отец нашего Прозорова?.. Послушайте третью телеграмму! Особенно любопытно, товарищи!

— Данную телеграмму еще не успели вручить адресату, — вставил чиновник.

— Понятно, — ответил Корабельников. — Адресат сбежал, не дождавшись получения. А депеша сия гласит: «Карым. Уездному комитету. Коменданту уезда штабс-капитану Маковееву. Вышедшая рассвете сегодня из Ломска большевистская эскадра трех пароходах отрядом численностью до трехсот штыков при пулеметах и одном орудии вероятно сделает остановку Карыме пополнения запаса дров. Примите меры задержанию. Ввиду того что большевики угнали все пароходы Ломска ожидаем пароход Новониколаевска по прибытии немедленно направляем на нем чешский батальон и офицерский отряд для разоружения большевиков. О подходе большевистской эскадры и принятых мерах немедленно телеграфируйте. Командующий правительственными войсками губернии полковник Егошаров…» Ну, меры уездный комитет принял, — заключил Корабельников. — Смылся комитет в тайгу, товарищи.

Шевельнул бланком телеграммы:

— Однако, судя по этому, нам здесь особенно задерживаться не следует. Парохода с белогвардейцами ждать не будем. Как можно скорее заканчиваем погрузку — и дальше в путь! — Попросил: — Товарищ Гомбаш! Пошлите кого-нибудь из бойцов на пристань. Пусть переправится на буксир и передаст мой приказ: отойти обратно, вверх по течению, встать за поворотом и, если покажется пароход с белогвардейцами, дать по нему выстрел. А когда все пароходы закончат погрузку дров, буксиру идти следом, как прежде. Впрочем, я лучше напишу записку капитану буксира…

Корабельников тут же набросал несколько строк на листке блокнота, и боец, которого подозвал Гомбаш, взяв записку, выбежал.

— Скажите, — спросил Корабельников начальника почты, — проходят ли теперь телеграммы дальше Ломска? Вам что-либо известно о положении западнее его?

— Что я могу знать? — развел руками чиновник. — Я человек маленький.

— Допустим, маленький. Но знать вы можете многое. Ведь телеграфисты — люди самые осведомленные. Хотя бы неофициально.

— Да, конечно, — согласился чиновник. — О положении можно судить хотя бы по тому, как проходят депеши.

— На запад, например?

— Трудно сказать определенно. Все телеграммы отсюда проходят непременным образом через Ломск. До вчерашнего дня дальше Ломска телеграф не работал.

— А сегодня?

— Сегодня уже поступали частные телеграммы из городов Новониколаевска, Омска, Ялуторовска. Но дальше на запад телеграф не действует. У меня лежит несколько телеграмм на Тюмень, передать не смог…

— Покажите мне все телеграммы, которые вы отправляли отсюда за вчерашний и сегодняшний день.

— Служебные?

— И частные тоже!

— Слушаюсь! Они все в телеграфной. Сию минуту!..

Вскоре чиновник вернулся с пачкой бланков. Корабельников, облокотившись о стойку, быстро просмотрел их. Задержал одну в руке, спросил чиновника:

— Вот эта, с донесением в Ломск об установлении законной власти, подписана председателем уездного комитета Шиберовским. Это какой Шиберовский — Федор Эрнестович?

— Совершенно верно. Изволите знать?

— Еще бы! — усмехнулся Корабельников и повернулся к бойцам: — Шиберовский — это, товарищи, меньшевик, из ссыльных. Вместе со мной сюда по этапу прислан был, в девятьсот двенадцатом. Можно сказать, домами знакомы. Весьма решительный был революционер. Но здесь, в Карыме, с ним произошла эволюция. Женился на дочери купца Канунникова. Так сказать, породнился с российским капиталом, помогал тестю в его трудах. После революции остался здесь, при жене. А сейчас, оказывается, вновь политической деятельностью занялся. Председатель уездного комитета белогвардейского правительства! Только подумать! Когда-то я его товарищем звал…

Корабельников на секунду задумался, тень промелькнула по его лицу. Потом, отгоняя набежавшие мысли, усмехнулся, спросил чиновника:

— Линия на Ломск в исправности?

— Вполне! — ответил тот.

Корабельников показал на пачку бланков, которые все еще держал в руке:

— Здесь я не вижу никаких телеграмм, переданных в связи с нашим приходом. Но, может быть, вы все-таки что-нибудь сообщили о нас в Ломск?

— Нет-с, ничего не передавалось! — угодливо склонил голову в полупоклоне чиновник. — Новые власти бежали. А мое дело — сторона.

— Ладно. Верю вам. Где у вас аппаратная?

— Пожалуйте! — чиновник показал на дверь за барьером, ведущую в глубь помещения. Корабельников уже шагнул было за барьер, но в этот момент из двери аппаратной торопливо высунулся человек с непомерно пышной черной шевелюрой и маленькими, только под носом, усиками, тоже в форменной тужурке, но нараспашку. В руке, нервозно помахивая ею, он держал телеграфную ленту, свернутую в несколько неплотных колец.

— Иван Аристархович! — воскликнул он, обращаясь к своему начальнику, но, увидев необычных посетителей, осекся.

— Что-нибудь важное приняли? — спросил начальник почты.

— Правительственное сообщение!

— Правительственное? — спросил Корабельников с усмешкой. — А ну-ка, читайте, дорогой товарищ!