Выходим на рассвете

— Зачем так… такая шутка!.. — Янош хотел еще что-то добавить, но от волнения совсем сбился и замолчал.

— Шутка?.. Ведь стучит в сердце забота. Уедешь… Есть у нас поговорка: «С глаз долой — из сердца вон…»

— Нет! Никогда!

— А лучше ли это? Ты же не останешься здесь. И я на чужбине не смогу. Может… — она помедлила, — забыть нам друг дружку начисто?

— Ты найдешь силу, Олек?

Она не ответила. Молча шла, опустив взгляд. Янош украдкой смотрел на ее сосредоточенное лицо, полузакрытое шалью — ему видны были только часть щеки, нос, одетая инеем бровь…

Чувство какой-то вины перед Ольгой, навеянное мыслью о неизбежной разлуке, страх, что все, связанное с нею, останется лишь в воспоминаниях — то ли сладостных, то ли горестных, мучительный поиск выхода из создавшегося положения, когда и расставаться невыносимо, и оставаться нельзя, — все это наполняло его сейчас неуемной тревогой: ведь то, что совсем недавно виделось в неясном отдаленном будущем, стало вдруг, с момента, как пришла весть о заключении мира, неизбежным и неотложным…

— Мы уже пришли, — прервала Ольга его раздумья.

Он удивился, увидев, что они стоят перед наглухо закрытыми тесовыми воротами ее дома.

— Помнишь? — вдруг улыбнулась она. — Помнишь, как Сережа мой валенок подобрал?

— Помню, Олек!

Она повернулась к нему, и он увидел в сумеречном уже свете угасающего дня ее глаза. Вот так же здесь стояли они в тот зимний вечер. Тогда Корабельниковы пригласили его и Ференца встретить новый, восемнадцатый год в домашнем кругу, а Ольга, передавая это приглашение, пригласила Яноша особо. За стол сели небольшой дружной компанией: были еще два-три товарища Корабельникова по ссылке, после освобождения застрявшие в Ломске. «Чтоб вам не скучно было — рядом с барышней садитесь!» — предложила Яношу Ксения Андреевна, исполнявшая роль хозяйки стола, и показала ему место рядом с Ольгой. Он был рад, что Ольга улыбнулась ему. Несколько раз, когда они передавали друг другу закуски или когда чокались, их руки нечаянно соприкасались, и каждый раз при этом в нем вспыхивало давно уже возникшее желание: сказать Ольге, как нравится она ему. Но не за общим же столом! Впрочем, он давно думал об этом, но никак не мог решиться. «Зачем? — говорил он себе. — Ей более близок студент Прозоров, чем пленный унтер, случайный знакомый. А то, что Ольга приветлива со мной — так это только любезность и больше ничего».

Позже, когда был уже встречен новый год и выпито немало домашней браги за то, чтобы наступил мир и крепла Советская власть, Ольга, расшалившись, заявила, что хочет гадать, и, накинув шаль, выбежала. За нею с шутками последовали все. На крыльце Ольга сдернула валенок и метнула за ворота. Ловко проскакав на одной ноге по ступенькам крыльца, распахнула калитку и выбежала на улицу. Все ждали на крыльце. Но Ольга не возвращалась, и Янош забеспокоился. Он спустился с крыльца, выглянул на улицу, но тотчас же вернулся. Его спросили:

— А Ольга?

— Она не одна.

— А кто с нею?

— Молодой человек.

Посыпались шутки:

— Нагадала жениха!

— Суженый-то, оказывается, за воротами поджидал.

— В таком случае гадание недействительно.

А Валентин Николаевич сказал:

— Не будем здесь мерзнуть. Пусть они померзнут. — И все вернулись в дом.

Прошло минут двадцать, прежде чем Ольга возвратилась, но не одна, а с Сережей Прозоровым. Они вошли раскрасневшиеся с мороза, оживленные.

— Представляете? — весело заговорил Прозоров. — Подхожу к воротам — и вдруг из-за них прямо в меня летит пим. Чей, думаю? Кому я нагадался? Оказывается — Олечка!

— Выходит, в точку судьба попала? — спросил Корабельников.

— Судьба иногда пошутить любит, — рассмеялся Прозоров, но послышалось в этом смехе что-то горьковатое. Потирая руки, он сел за стол, на приглашение выпить и закусить ответил:

— Я, собственно, уже угостился в своей студенческой компании. Но позвольте поднять сей бокал за ваше здоровье, благополучие и свершение желаний! — и, подняв кружку с брагой, как-то отчаянно лихо осушил ее. И Янош, глядя на него, терзался ревнивыми мыслями: «Почему он так долго пробыл с Ольгой? И что это — случайность или их уговор, что теплый сапожок Ольги, брошенный за ворота, как полагается в русском гадании, попал именно в руки Сергея?..»

А под конец застолья, когда Ольга вышла зачем-то на кухню, Прозоров, придвинувшись к Яношу, сказал ему вполголоса:

— Знаете, Оля там, за воротами, сказала мне, что любит вас.

Несколько секунд Янош сидел, остолбенев. Потом спросил, едва шевеля губами, вдруг переставшими слушаться:

— Вы шутите?

— Какие шутки! — вздохнул Сергей. — Не верите — спросите сами. — И, плеснув браги в кружки, тихо сказал: — Что ж, выпьем за ваше счастье.

В эту минуту вернулась Ольга.

— О чем секретничаете?

Прозоров ответил какой-то шуткой. Вновь потек застольный разговор. А Янош, хоть и пытался принять в нем участие, весь полон был одним — тем, что узнал только что.