Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

Чтобы успеть на паром, Диане Ван Дерен нужно было пробежать 58 км[73], уложившись в восемь часов. Обычно это не проблема для бывалого ультрамарафонца, но тот случай был особенным: суровая местность, проливной дождь и сбивающие с ног ветры — последствия урагана «Берил». К тому же за предыдущие 19 дней и 1448 км пути по трассе Mountains-to-Sea Trail через Северную Каролину накопилась усталость и образовались ужасные мозоли. Мало того: справа от Ван Дерен из темноты раздался «дикий и злобный» рев, изрядно напугав ее. «Что это?» — крикнула она проводнику, сотруднику компании, спонсировавшей ее попытку, Чаку Миллсэпсу. Он успокоил ее, что это всего лишь самолет, но на всякий случай они пристегнулись друг к другу перед тем, как пересечь продуваемый ветром мост.

Ценой вопроса во всем этом хаосе была попытка Ван Дерен установить новый рекорд в трейле[74] длиной 1000 миль (1609,34 км): если они не успеют на паром с острова Сидар на остров Окракок в час дня, то уложиться в 24 дня, 3 часа и 50 минут не получится. Пятидесятидвухлетняя спортсменка была настоящим экспертом в медленных пытках ультрамарафонами. Она протащила двадцатикилограммовые сани 692 км по замерзшей тундре и выиграла гонку Yukon Arctic Ultra (да, она заняла второе место, но ни одна другая женщина не дошла до финиша), поднималась на пик Аконкагуа высотой 6961 м в составе исследовательской экспедиции клиники Мэйо, изучающей пределы человеческих возможностей, занимала высокие места в самых изнурительных гонках на 100 миль (161 км) — и длиннее — по всему миру. Однако, чтобы добраться до парома, нужно было совершить рывок, несмотря на убитые ноги. Диана бежала уже около трех недель от рассвета до заката, почти без остановок, лишь иногда делая паузы, чтобы дать возможность команде поддержки из North Face заклеить ее покрытые мозолями ноги пластырем и запихнуть ей в рот еду. На сон у нее уходило не более трех часов в сутки, а иногда и вовсе только час.

К счастью, у Ван Дерен было преимущество, по крайней мере, уникальная особенность, которая, видимо, и помогала ей заставить организм превзойти свои возможности, с чем не справились многие потенциальные ультрамарафонцы. Когда ей было тридцать семь, ей сделали плановую операцию на головном мозге, удалив фрагмент височной доли размером с мяч для гольфа — основную причину эпилептических приступов, от которых она страдала два-три раза в неделю в течение нескольких лет. Приступы прекратились, однако появились новые неврологические расстройства: плохая память, нарушение ориентации в пространстве и способности отслеживать время. В 2011 году журнал Runner’s World окрестил ее «дезориентированным экспрессом», отметив, что «она могла пробегать сотни миль и часто при этом не понимать, сколько уже бежит». Казалось бы, серьезная помеха, но она начала участвовать в соревнованиях именно после операции. Иными словами, чтобы понять необыкновенную выносливость этой женщины, нужно начать с мозга.

Роль мозга в вопросе выносливости, возможно, самый противоречивый вопрос спортивной науки. И это не значит, что кто-то считает, будто мозг не участвует в процессе. Все, начиная с А. В. Хилла и других основоположников системы взглядов на организм как на машину, понимали: выигрывают не всегда те, кто быстро бегает, особенно если они принимают неверные тактические решения, не умеют поддерживать нужный темп или не хотят немного пострадать. Согласно этому мнению тело устанавливает границы, а мозг диктует, как близко вы подходите к ним. Но с конца 1990-х южноафриканский врач и ученый Тим Ноукс стал утверждать, что эта картина недостаточно полная и на самом деле один только мозг определяет и обеспечивает кажущиеся физические ограничения, с которыми мы сталкиваемся во время длительной физической нагрузки. Это утверждение повлекло серьезные и неожиданные последствия, а уровень его достоверности два десятилетия спустя все еще вызывает горячие споры.

Особый тон дискуссии связан и с самим Ноуксом, который уже четыре десятилетия практически непрерывно конфликтует со своими коллегами и борется с традиционными теориями, и с его идеями. «Похоже, Тим — сам себе злейший враг, — говорит Карл Фостер, директор Лаборатории деятельности человека Университета Висконсин-Ла-Кросс и бывший президент Американского колледжа спортивной медицины, считающий Ноукса своим другом. — Он очень сильная личность, и ему в голову приходят по-настоящему стройные, новаторские идеи, но вместо того, чтобы сказать: “Ух ты, я нашел лучший способ объяснить это явление”, он говорит: “Все остальные заблуждаются”». Сам Ноукс отрицает, что когда-либо заявлял, будто все остальные неправы. «Конечно, я считаю, что они ошибаются, но не собираюсь говорить им об этом, — любезно пояснил он в электронном письме. — Я просто излагаю то, что считаю правдой». В любом случае, признает Фостер, если вы хотите бросить вызов веками накопленному знанию, «необходимо мутить воду».