Вынужденное знакомство

И так ее этим откровением пробило, что, совершенно обалдевшая от нового ви́дения реальности, Полина, не откладывая дела-идеи никуда – ни близко, ни далеко, сразу же собралась и помчалась в центр города, обходить и исследовать все, какие найдет, галереи и налаживать контакты с местными галеристами, художественным сообществом и отделом культуры.

Находила-а-ась, натопталась, но определенный первичный результат получила вместе с четким пониманием, куда и как ей двигаться дальше в этом направлении.

Вечером поехала в больницу. К бабуле доктора опять не пустили, разрешили лишь помахать рукой издалека, но и за то спасибо. Бабушка Полине не показалась такой болезненной, как первый раз, когда она увидела ее, приехав, – исхудавшую, бледную и замученную болью, лежавшую тогда, вытянувшись «солдатиком» на кровати.

– Так Василиса Макаровна идет на поправку, – пояснил Полине доктор, когда она поделилась с ним своими наблюдениями. – А что небольшой приступ случился, ну так бывает в процессе лечения. Ничего. Она у вас молодец, настрой у нее правильный, старается.

– Да, она у нас такая, настоящий боец, – подтвердила Поля, улыбнувшись сквозь тревогу.

Села в машину, настраиваясь на то, что надо просто доехать домой, настолько устала, что и ногами шевелить было трудно, и тут обнаружила, что разрядился телефон. Подключила его к автомобильной зарядке, и минут через пять, набрав минимальный процент, тот начал пикать, оповещая о поступающих одно за другим сообщениях. Полина не стала тут же открывать и проверять, кто и что ей там отправил, резонно рассудив, что ждали эти сообщения сколько-то там времени, подождут еще немного.

А загнав машину под крышу стоянки на своем участке, вышла из нее, открыла и посмотрела, что ей там прислали, и… И словно удар под дых получила, даже дыхание перехватило.

Десять фото и два видео прислал ей бывший жених Александр с курорта класса лакшери на Мальдивах, и на всех он был запечатлен в компании молодой красотки. На том самом курорте, который они с Полиной бронировали для их поездки в медовый месяц. Во всех прекрасных видах и позах – играющий в океанской волне, загорающий, лежа на шезлонге с замысловатым коктейлем в руках, плавающий в бассейне, страстно целующийся под пальмой… И немного сексуальности в немыслимых размеров постели апартаментов. И на каждом снимке выгибалась эротичной кошечкой, выпячивая прекрасную грудь и округлую попу, стройная блондинка, трепещущая в объятиях Александра.

Полину замутило, и стало вдруг так обидно за себя, за все свои глупые надежды и мечты, за то, что настолько обманулась в человеке, которого, как ей казалось, любила. Сделалось нестерпимо больно где-то возле сердца, видимо от добравшихся туда осколков «розовых очков», разбившихся, как сказал сосед, «осколками вовнутрь».

Тошно, тоскливо-противно на душе стало…

Она помаялась, шастая из угла в угол по дому и по участку, не в силах ни на чем сосредоточиться и ничего сделать, не находя себе покоя, пока неожиданно не зацепилась взглядом за кофр с гармошкой, что стоял на шкафу в ее девичьей светелке, словно сам дедушка Егор Андреевич подсказал и подвел ее к верной помощнице-подруге и средству от печалей.

Он так говорил, наставляя внучку:

– Если прижмет жизнь, Полинушка, и тошно на душе станет, что прямо невмочь, то всегда поплачет, посочувствует и разделит страдания с тобой подруга твоя верная, гармонь, и песня. И поможет, и исцелит. Не бросай, люби да береги ее.

Берегла и обихаживала родную гармонь деда Егора бабушка Василиса, отдавала раз в год на профилактику мастерам, а когда приезжала Полина, гармонь торжественно доставалась со шкафной «ссылки» и переносилась на постоянное место в гостиной. И каждый день Полина хоть разочек, да брала инструмент в руки и играла что-нибудь, просто по ладам пробегалась или пела песню, пришедшую на память и подходящую к настроению, а бабуля и все домашние обязательно подхватывали и подтягивали. А после отъезда Полины гармонь отправлялась снова на шкаф в светелке, ждать следующего ее приезда.

Как же это она про нее совсем забыла-то в этот раз? «Вот как жизнь скрутила, что даже про подругу верную позабыла ты напрочь, Полина Павловна!» – укорила она себя.

И, достав любимый инструмент, привычно закинув на плечо ремень, приладившись и взяв пару аккордов, почувствовала Поля, что попускают ее и тоска, и обида. И неожиданно посетило внезапное понимание: а ведь она ни разу не говорила Александру, что умеет играть на гармошке. И песен ему любимых не пела. Она даже к бабушке Василисе его ни разу не привозила, неосознанно чувствуя, что не надо этого делать, не примет его бабуля и осерчать может.

Вот ведь странность какая. Ну надо же, что подсознание-то с нами вытворяет порой, а мы топаем за ним, не отдавая себе отчета, что именно оно нам транслирует и куда ведет.

Ну и козлищу его по рогам! В том смысле, что не подсознание, а бывшего жениха…

И, растянув меха, Полина запела во всю свою ширь любимую дедовскую песню:

– Милай друг, я тебя никогда не забуду…