Выпьем за любовь (СИ)

Несмотря на множество недостатков, положительные черты у него тоже имелись, хоть и весьма сомнительные. Раскрылись они при более близком знакомстве, а некоторые дали о себе знать буквально на днях. Так, у Гримы была замечательная память, и потому теперь рядом постоянно находился человек, который в любую минуту готов был перечислить весь тот список вещей, которые ей нельзя делать, и продуктов, которые нельзя употреблять. Даже если ей не слишком хотелось его слышать, но тем не менее. А ещё оказалось, что ему есть дело до всего и сразу, хотя за три года общения до знаменательных посиделок в караоке не было ни малейшего повода предполагать, будто этот человек вообще знает, что такое простая человеческая забота. Но, по всей видимости, Грима очень долго скрывал и накапливал в себе нормальные человеческие чувства, настолько долго, что теперь буквально душил её потоком невыплеснутых эмоций. Хоть какое-то спокойствие приносила мысль, что большая часть этого приступа гиперопеки закончится всего через полгода, а потом всё вернётся на круги своя, где пиком проявления нежности были купленные для неё зубная щётка и тапочки.

Но сейчас были другие времена, и с этим приходилось мириться. Всё-таки донимал он её из благих побуждений, хоть от вопросов из разряда «Ты ела сегодня фрукты?» или «Ты подкладываешь подушку под живот?» уже сводило зубы от злости. И всё же случались редкие мгновения, когда Эовин радовалась тому, что отцом её ребёнка стал не какой-нибудь пофигист, а вот такой приставучий и дотошный человек. То самое срочное дело красовалось на его рабочем столе, и полулитровая стеклянная банка призывно сверкала на солнце. Услышав звук открывающейся двери, Грима оторвался от своего контейнера с обедом и разулыбался так гордо, словно уже получил медаль «Отец года».

— Арбузный сок, настоящий, — уточнил он, дожевав кусок котлеты и расплывшись в совсем уж довольной улыбке, на что Эовин было совершенно начхать. Пусть сколько влезет радуется тому, какой он молодец. В конце концов, так оно и было: он смог найти дурацкий арбуз посреди весны, пусть и в виде закрытого на зиму сока, и спас её от трёхдневных страданий.

Словно дикий варвар, не знающий, что такое «спасибо», она вцепилась в банку обеими руками и огляделась в поисках того, чем можно было бы снять крышку. По счастью Грима уже протягивал ей невесть откуда взявшуюся в его кабинете открывашку.

Иногда казалось, будто у этого человека под рукой было вообще всё. Как-то раз во время посиделок на восьмое марта забыли взять штопор, так у Гримы нашёлся, хоть он и слыл непьющим. Правда, штопор в тот вечер потеряли, и ор стоял выше гор. Раньше Эовин казалось, что это проявление сволочного характера, не больше и не меньше, но теперь она видела его квартиру, где всё и всегда лежало на строго определённых местах, ванна сверкала без единого пятнышка и застрявшего где-то волоска, а кружка гордилась тем, что уже несколько лет сохраняла первозданную чистоту. У Гримы был пунктик на порядке. Да что там, целое пунктище. И крысился за штопор он не потому, что хотел ссориться, а потому что штопор должен лежать там, где ему отведено место. Но ей ссора не грозила — открывашка вернётся к своему хозяину, чего бы ей это не стоило.

Крышка, однако, была другого мнения и не хотела так просто поддаваться. Вернее, Эовин предавали её собственные руки. От нетерпения на ладонях выступил пот, и ручка то и дело норовила выскользнуть из её хватки. Грима предложил помощь, но она от неё отказалась. Это её бой, и лишь ей его заканчивать. Наконец, крышка поддалась, и Эовин, проверив, нет ли на поверхности сока плесени или чего ещё, задвинула приличия подальше и начала пить прямо из банки.

— Вкусно? — осторожно спросил он, глядя на то, как она млеет и вальяжно усаживается на стул для посетителей.

— Угу, — Эовин кивнула, расплываясь в довольной улыбке. — Где ты его достал?

— Тамара Геннадьевна консервацией занимается. Оказалось, что у неё в закромах и арбузы имеются.

— Дорого взяла? Если хочешь, я верну.

Грима скривился так, словно подобные вопросы глубоко задевали его достоинство. Кем он, по её мнению, был, мужчиной или жмотом? С другой стороны, материальные вопросы они не обговаривали, а сок был лишь опосредованно для ребёнка и в первую очередь — для неё.

— Вовек не расплатишься, — Грима издевательски улыбнулся, подмигнул ей и с чистой совестью вернулся к недоеденной котлете.

Но в Эовин проснулась благодарность. Награда должна была найти своего героя.

— Может, мы сможем как-нибудь сойтись в цене? — невинно хлопая глазами, томно проговорила она и невзначай дотянулась до его ноги под столом. Вилка с нанизанной на неё и всё ещё недоеденной, но обкусанной со всех сторон котлетой снова очутилась в контейнере, на этот раз надолго.

— Не знаю, не знаю, — Грима сцепил ладони в замок и заговорил наигранно высокомерно, строя из себя какого-то злого колдуна. — Что ты можешь мне предложить? Меня не интересуют ни серебро, ни злато, ни драгоценные каменья. Но что же ещё ты можешь мне дать? Разве что дитя в твоём чреве?