Выпьем за любовь (СИ)

— Проверка из налоговой! — гаркнул он изо всех сил и на полной скорости унёсся куда-то в арабскую ночь.

— Я не сплю! — тут же проснулась Эовин от кошмара и огляделась.

Никаких арбузов не было и в помине, лишь кабинет её отдела, маленького, да удаленького. На её столе беспардонно расселся глупо улыбающийся брат, и Эовин захотелось как следует огреть его дыроколом. И за шутки про налоговую, и за прерванный сон — уже три дня кряду она страдала из-за того, что очень хотела арбуз, но в конце марта единственными приличными заменителями были разве что жвачка да мороженое. Естественно, это было не то. А арбуза хотелось так, словно ещё немного — и она перелетит полмира ради него одного. И вот её мечта почти сбылась во сне, но явился Эомер и всё испортил.

— Дай-ка сниму, — брат протянул руку к её лицу и снял с щеки прилипший стикер. — И долго длится это сонное царство?

— Придурок… — буркнула она себе под нос и стала укладываться обратно, надеясь, что сон не испорчен окончательно и арбузы всё ещё ждут встречи с ней. Но не тут-то было, Эомер и не думал уходить.

— Первое апреля же, — усмехнулся он, будто не обратив внимания на то, как она демонстративно закрыла глаза. — Птички поют, что ты хахаля себе нашла. Светишься вся, сонная ходишь.

— Скажи, что за птичка такие глупости болтает, я ей пёрышки вырву, — она огрызнулась, но не подняла головы, опасаясь увидеть в глазах брата ответ, насколько далеко ушли местные сплетники в своих предположениях.

— Может, и глупости, — с беззлобной усмешкой начал брат, и Эовин еле заметно поджала губы: семья в курсе, что у неё кто-то появился, но не в курсе, кто именно. — Но спишь ты постоянно, это точно. Забуришься, как сурок, в свою комнату — и не выходишь оттуда. Ладно ещё дома, но на работе-то?

С каждым словом Эомер становился всё серьёзнее и серьёзнее, и Эовин это не нравилось. Мало того, что он испортил ей сон, так ещё и собирался промывать ей мозги в реальности. Не то чтобы его опасения были безосновательными, но он давил именно на то, о чём думать хотелось в самую последнюю очередь. Час икс — день рождения дяди — приближался, и чем меньше дней до него оставалось, тем проще Эовин впадала в панику.

— Сейчас обед, имею право.

— Сестрёнка, я же тебе добра желаю, — говорил Эомер назидательно, с толикой той житейской мудрости, какой он, видимо, набрался за те пять лет, что провёл в этом мире, пока не родилась она.

— Чья бы корова мычала, — не выдержав, Эовин подняла голову и пошла в атаку. — Сам со стероидов не слезает, а меня ещё учит.

— Это не стероиды, — возмутился Эомер, — а биологически активные добавки.

— От этого, конечно, твои таблетки сразу перестали быть дрянью.

— Надеюсь, ты меня услышала, — наконец, подытожил он, слезая со стола и сдвигая на своём пути все возможные канцтовары, затем совестливо поправил случайно задетые вещи и уточнил с самым важным видом: — Иначе ещё пара таких недель — и я отведу тебя сам, под ручку.

— С нетерпением буду ждать этой минуты, — она приторно улыбнулась и снова положила голову на руки, давая понять, что не собирается продолжать разговор.

Убедившись, что иного ответа от неё он не получит, Эомер вышел из кабинета. Эовин недовольно втянула носом воздух и, разогнувшись из позы тетриса, откинулась на спинку стула. Выигран лишь один бой, но не вся война. Вскоре её ожидал серьёзный и непредсказуемый разговор с семьёй, а она так и не придумала, как его начать. Одно было ясно: действовать нужно тогда, когда у всех будет слишком хорошее настроение и слишком заторможенная реакция, иначе для одного конкретного человека последствия из непредсказуемых превратятся ещё и в опасные для здоровья.

Тяжкие думы о грядущем прервал звук уведомления. «Зайди ко мне. Это срочно». Ещё один раскомандовался, думает, что теперь она от него не убежит. Последние дни выдались тяжёлыми, и Эовин была почти готова к тому, чтобы запрыгнуть на какого-нибудь породистого скакуна и умчаться в звенящую апрельскую даль. И всё же, выждав десять минут, она встала, сокрушённо покачала головой при мысли о своём ныне совершенно безвыходном положении и потопала к Гриме, раз уж он говорил, что дело срочное.