Выпускной

Старшеклассники уходят с уроков первыми. Нам дается целых двадцать минут, чтобы дойти до парковки и разъехаться до того, как от нее отчалят школьные автобусы. Те, кого забирают на машинах, ждут снаружи, и на этой неделе меня забирает бабуля, потому что… в моем случае безопаснее ехать на ее сорокалетней развалюхе, чем на школьном автобусе, полном враждебно настроенных школьников, от которых никуда не скрыться.

А сегодня идет дождь, и мне приходится ждать внутри, пока не покажется синий бабулин «фольксваген-жук». Вокруг меня Моисеев круг почета – ничего, что в изоляции, зато в безопасности, так ведь? И тут я слышу позади себя какой-то нарастающий шум.

Надвинув очки повыше на нос, оборачиваюсь.

Все тут же от меня отворачиваются. Я знаю этих ребят: они даже не особенно популярны в школе, так, середнячки. Но посмотрите на них – считают себя лучше меня на том только основании, что они натуралы.

Они разговаривают так громко и оживленно, что кажется, их челюсти сейчас оторвутся и улетят. Странно, но они при этом ничего не делают. Я пытаюсь выглядеть угрожающе, но боюсь, что выходит, скорее, грустно. Поворачиваюсь обратно к стеклянной двери. Прислоняюсь к металлической раме, стекло запотевает от моего дыхания. Писать бабуле эсэмэску даже пытаться не стоит, потому что она всегда убирает телефон в бардачок, так что я перехожу на телепатию: «Пожалуйста, ба, быстрее». А потом это происходит.

Что-то тяжелое ударяет мне в голову и, отскочив, падает на пол. Я инстинктивно поднимаю руку к месту, куда пришелся удар: пореза нет. Нет и крови. Может, и синяка не будет. Немного пошарив взглядом по полу, вижу, как то, чем в меня бросили, вертится волчком и уже замедляет свой бег.

Четвертак.

У кого-то водятся в карманах наличные деньжата, и они пропустили пенни, пятаки, десятицентовики и схватили четвертак. Снова бросаю взгляд на толпу школьников, а они опять – так уж вышло – отворачиваются кто куда. Однако это не помогает им сдержать хихиканье, и у них вырываются короткие сдавленные смешки. Несмотря на то что мне больно и противно так, словно во мне течет зеленая жижа, я наклоняюсь и поднимаю монету. С размахом, нарочито рисуясь, убираю ее в карман и выдаю:

– Спасибо. Теперь будет на что пригласить твою мамку на свидание.

Толкаю дверь и выхожу под дождь.

Глава 6. Под прикрытием

Алисса

Дверь в спортзал мне открывает Шелби Киненен, я захожу спиной вперед, еле удерживая в руках огромную коробку с картоном.

Это для переработки: ученический совет участвует в программе по сбору макулатуры из столовой. Хоть старые коробки и попахивают сухим собачьим кормом, зато они бесплатные и их там полно. Приподняв коробку чуть повыше, я говорю:

– Из этого мы наделаем целую кучу звезд.

– Ну не знаю, зачем это нам надо, – сетует Шелби, обогнув вслед за мной дверь и заходя внутрь. В спортзале полно народу, все усердно корпят над декорациями для выпускного – пришли президенты и их заместители от всех школьных кружков. Это традиция: таким образом мы чувствуем причастность к вечеру танцев.

– С декорациями все будет гораздо симпатичнее, – убеждаю я ее. – Как-то по-особенному, правда же?

Шелби нехотя пожимает плечами. Она сюда пришла как капитан группы поддержки, но мне кажется, дело в том, что мы с ней дружим. Я имею в виду, что мне все вокруг кажутся дружелюбными. Это небольшая школа в небольшом городке, так что у всех нас много общего.

Я наклоняюсь, чтобы поставить коробку с разобранными и сплющенными коробками на пол, и, помогая мне, Шелби шепчет:

– А я слышала, что выпускной отменят.

Ледяная рука паники касается моего сердца. Я тоже это слышала – от мамы. Она не говорила мне об этом напрямую, но мама не очень-то скрывает свои разговоры по телефону. Последнее время она пытается говорить потише, но я все равно слышала, на что она подговаривает других родителей. Они вместе переделывали правила для выпускного, а потом радовались, когда разослали их всем по электронной почте.

Почему-то им не приходило в голову, что бабушка Эммы может нанести ответный удар. А уж я-то знаю. Мы уже три года тайно встречаемся за ужином с Эммой и бабулей Нолан. Уж если она что-то решила – ее ничто не остановит. Она и глазом не моргнув выкрасила свой дом в ярко-фиолетовый. Я нисколько не преувеличиваю: у нее дом безумно-фиолетового цвета, с лаймовой отделкой.

Задумайся моя мать об этом хоть на мгновение, возможно, ей пришло бы в голову, что звонок в Союз защиты гражданских свобод – не пустая угроза, даже если выглядит именно так. Еще бы. А как она взбесилась, когда мистер Хокинс сказал, что он на бабушкиной стороне. Боже мой, мама из просто назойливой зануды превратилась в увидевшего красную тряпку быка, она разъярилась, как осиный рой, который расколотили бейсбольной битой.

И вот теперь мама целенаправленно делает все возможное, чтобы выпускной отменили, и думаю, что это я во всем виновата.