Выше ноги от земли

Заза сидел, повернувшись к Илье, и смахивал с красных рук налипшую тину. Он достал из кармана водку, мятый стаканчик.

– Заканчивай траур.

– Она хочет меня бросить, – ответил Илья.

– Та-а-ак?!

Илья подождал, пока Заза нальет. И выпьет. Нет, протянул ему. Теплая водка растеклась во рту.

Заза тоже выпил.

– Знаешь, что меня бесит в вашей парочке?

– Дай угадаю…

– Вы все время хотите, чтоб красиво. Будто в кино живете. И больше всего боитесь обосраться!

– Нет, не угадал.

– Ты пойми, не бывает красиво, когда больно. Эта твоя Саша… Она ж ебнутая! То лежит месяцами трупом, то колобродит, как в жопу ужаленная. Она больная. И ты с ней больной стал. Даже расстаться нормально не можете.

Река зашумела под дождем. Илья увидел, как стремительно подходит к ним серая пена. Неожиданно она поднялась пузырем, будто снизу ее толкнул огромный потревоженный ливнем хозяин этой воды.

– Она боится меня ранить, – сказал Илья после паузы.

– Ты еще защищаешь? Во-во. Я говорю, кино. А на деле? Она не хочет быть виноватой. И не хочет сжигать мосты. Ну так… На всякий случай. Не обижайся, но ты такая тряпка. Где твое достоинство?

Заза уколол в больную точку. Дождь кипел. Саша не видит, думал Илья, ничего не видит, кроме себя. Она не понимает, что он тоже измучен. Она даже не чувствует в нем хорошего человека.

– Налей еще.

– Во! – Заза сделал кукиш. – Проверим сети, пока не промокли. Жрать охота.

Илья потрошил лещей и видел, как появилась первая звезда. Колол щепу для коптильни, ожидая вторую и третью. На пятой звезде он пил, запрокинув голову. А вскоре звезд вылезло так много, что стало муторно смотреть на них. Теперь он вглядывался в дым над рекой, слушал звуки моторок, режущих реку, и закрывал глаза, если лодка проплывала рядом с сетями.

Заза снял коптильню с огня. Стали есть рыбу.

– Оно и к лучшему. Поверь, – сказал брат. – Вам надо освободить друг друга. Пускай валит на все четыре стороны.

Внутри Ильи провернулось, внутри все было против. Саша будто стояла перед ним. В ее спутанных волосах, неровной улыбке было больше гармонии, чем в небе, реке, тишине и мерзкой этой рыбе!

– Хорош… – сказал Илья, сплюнув кость.

– Послушай, я живу не первый день и знаю. А ты не знаешь. И делаешь сейчас неправильно, стараясь удержать ее… Да, неправильно. Молчи! – Заза был крепко пьян. – Я говорю тебе это… Давай выпьем! Я говорю, чтобы ты не делал ошибок и был счастлив.

Они выпили. Качнулся берег, и тошно об него ударилась волна.

– Палатку поставим или в машине поспим? – спросил Заза.

– Насрать.

Он встал. Сапоги его скрипнули. Он ушел в траву.

– Знаешь, что самое поганое?

– Ну? – Илья слушал, как Заза отливает.

– Это то… Не верю я в ваш развод. Нет, притвориться ты можешь. Себе соврать не так сложно. Но самое поганое, что ты никогда ее не отпустишь. Тут главное – себя не запустить. Ха! – Застегивая ремень, Заза доковылял до машины. – Ты не грусти, старик. Будь мужиком! Вошь, как известно, заводится от хандры.

Илья подождал, пока он уляжется и в салоне погаснут лампы. Подошел к воде и сел на борту лодки, а потом решил плыть на глубину. Берег становился все дальше, и тяжелые запахи копоти, влажной травы и тины уносились с прохладным северным дыханием. Илья встал под луной, бросил весла. Он сделал несколько забросов, проверяя меткость, как вдруг почувствовал зацеп. Леска стала стравливаться: сначала медленно, а потом – одним сильным и долгим рывком. Илья сделал подсечку, вторую. Начал сматывать. Рыба была уже совсем рядом с бортом. Он пошарил рукой по дну лодки и понял, что подсачек остался на берегу.

И, точно почуяв это, рыба ушла на глубину. Леска терлась о борт, цеплялась за уключину, и, чтобы та не порвалась, Илья вытянул спиннинг над водой.

– Тише, тише, – сказал он рыбе. – Мне тоже тяжело.

Удилище кивало и ходило по сторонам. Илье опять удалось подвести добычу к лодке. Вода поднялась, и он увидел мощное питонье тело. Щука надувала жабры, отворяла пасть. Глаза ее были ядовиты, будто в их желтизну пустили каплю йода. Вдруг щука сделала свечу. Блеснул белый живот. Раздался плеск, и катушка завертелась вхолостую.

– Сука!

Он смотал пустую леску. Потом ударил спиннингом о борт.

– Сука!!!

Илья бил снова и снова. Удилище крошилось, и его обломки стрелами вонзались в реку.

Всю ночь он провел в лодке и уже дома понял, что у него жар. Температура держалась второй день. Саша собрала последние вещи, но все не решалась уйти. Он просыпался и следил за ее тонкой мятущейся тенью, точно сквозь поврежденное жаром стекло. Она без конца кипятила чайник и меняла пластинки. Играл бит шестидесятых: «Роллинги», «Бич Бойз», Дилан. От музыки этой у него подергивались ступни. Саша носила ему мед и зефир – такие у нее лекарства. Потом она села на подлокотник дивана, поджав одну ногу, и открыла свежий номер «Вокруг света». Стала читать: