Выше только звезды

– Возможно, ты действительно не знаешь, кто он такой, но это не помешало тебе отнести ему в больницу передачку. Более того, я даже догадываюсь, кто тебя туда направил.

– Так чего же вам от меня еще надо? – практически проговорилась Карина, поняла это и попробовала выправить ситуацию: – Никто никуда меня не направлял. Это все ваши фантазии!

– Значит, решила играть в молчанку? Ладно, тогда я тебе сама кое-что расскажу. Хоть ты и не любишь вспоминать о детдоме, но мне придется совершить небольшой экскурс в твое не слишком далекое прошлое. Ты сама вынудила меня это сделать.

– Я вас не вынуждала. Вы мне вообще неинтересны, и я разговаривать с вами не желаю! – и Гакаева демонстративно уставилась в окно.

– Карина, а у тебя действительно роскошные волосы! Представляю, как было жалко их стричь, когда Регина Андреевна заставляла тебя это сделать. Я бы на твоем месте тоже заупрямилась. Все-таки Коробова поступила с тобой в высшей степени непедагогично – ударила по лицу, порвала фотографию твоей мамы, причем единственную. Интересно, куда смотрели другие учителя и воспитателя? А директор детдома? Похоже, всем было не до тебя. Только один человек понял, что творится в твоей душе, и отомстил за тебя ненавистной училке. Это был Серый, не так ли?

– Понятия не имею, о чем вы говорите. Какой еще Серый?

– Сергей Касаткин. Это ведь он подстроил так, чтобы Коробовой ведро масляной краски на голову вылилось? Кто же еще мог до такого додуматься? Только он! После этого ты наверняка стала считать Касаткина супергероем и даже почувствовала себя обязанной ему, поэтому была готова выполнить любую его просьбу. Только ему до поры до времени ничего от тебя не требовалось. А теперь вдруг твоя помощь ему понадобилась. Ничего серьезного, так, пустячок один. Всего-то и требовалось отнести апельсины в больницу. Это же совсем не сложно! Скажи, Карина, Касаткин тебя предупреждал, чтобы ты сама к ним не прикасалась?

– У меня жуткая аллергия на цитрусовые, они мне даром не нужны.

– Ну вот, ты опять проговорилась! – усмехнулась я.

– О чем проговорилась? О том, что у меня аллергия?

– Кариночка, я услышала гораздо больше, чем ты сказала. А сказала ты, что твои детдомовские приятели знали о твоей аллергии на цитрусы, поэтому и не опасались, что ты позаришься на спелый сочный апельсинчик. А вот о том, что тебя посадят за покушение на убийство, Сережа и Маша Касаткины, к сожалению, не подумали!

– Что вы несете? Какое еще покушение?!

– Третье. После первого Хохлов попал в больницу, второе напрочь провалилось, третье, к счастью, тоже. Девочка, тебе очень повезло, что я встретила тебя в больнице. Иначе срок был бы тебе обеспечен!

– Женщина, вы, вообще, кто?

– А ты сама-то как думаешь?

– Я даже не знаю, что думать. Я вас боюсь, – честно и откровенно призналась Карина.

– Правда? Неужели я такая страшная?

– Я вас боюсь, потому что никак не пойму, что вам от меня нужно? Куда вы меня везете?

Откровенно говоря, у меня не было в голове определенного маршрута. Я просто ехала из Ленинского района в центр. Поскольку совсем недалеко располагался райотдел, я сказала:

– Я везу тебя в милицию. Там ты дашь показания. Апельсины же отправятся на экспертизу.

– Какие апельсины?

– А вон те, – я кивнула назад. – Да-да, это те самые. На пакете отпечатков твоих пальчиков наверняка полно. Так что, Кариночка, все очень серьезно. Признаюсь, мы в больнице тебя ждали. Твое общение с санитаркой записано на видеокамеру. Вот и получается, что улик против тебя достаточно.

– Я не понимаю, неужели отнести фрукты в больницу – это преступление? – спросила девушка дрожащим голосочком.

– Если эти фрукты отравленные, тогда конечно, преступление. Выходит, что ты – исполнительница. А кто заказчик, ты и сама знаешь. Ведь так?

Вместо ответа Карина разразилась горькими рыданиями.

– Я ничего этого не знала! – проговорила она сквозь слезы. – Меня попросили, и я согласилась. Мне не сказали, что апельсины отравленные. Да этого просто не может быть! Я вам не верю!

Я припарковалась у райотдела милиции, достала из сумки диктофон и сказала:

– Карина, я даю тебе шанс. Сейчас ты успокоишься и расскажешь, как все было.

– А что потом? – уточнила девушка, глядя на меня исподлобья.

– Все зависит от степени твоей искренности. Если ты ничего не утаишь от меня, то поможешь тем самым следствию, и это тебе непременно зачтется. А если начнешь юлить, выгораживать своих приятелей, то пойдешь по делу уже не как свидетельница, а как соучастница. Сама подумай, что для тебя предпочтительнее?

– Все это очень странно! Почему вы меня здесь допрашиваете, а не там? – Гакаева мотнула головой в сторону райотдела.

– Вот дуреха! Я о тебе же забочусь. Нет, если ты, конечно, хочешь давать показания в душном милицейском кабинете, я это тебе мигом организую. – Я вынула из сумки мобильник и набрала номер Папазяна.

– Алло! – сухо ответил он.

– Здравия желаю, товарищ майор! Я доставила гражданку Гакаеву. Она согласна дать показания.

– Гм, – произнес Гарик, и это означало, что он в замешательстве.

– Вы пошлете за ней сержанта или мне самой доставить ее к вам в кабинет?