Вышивка по ворованной ткани

– Экстрасенс? Как Джуна? – почему-то озабоченно уточнил он. – Хочешь, как она, создать партию?

– Как это партию?

– Джуна с артистом Панкратовым-Чёрным сколотила партию и идёт на выборы!

– Зачем мне партия?

– А Джуне и Панкратову-Чёрному зачем?

– Ни слова не понимаю, что ты говоришь, – казалось, что их заколдовали, и как только они с языка прикосновений переходят на язык слов, вырастает стена.

– Сейчас скажу ужасную вещь. Она тебя обидит, но пойми правильно.

У Вали внутри всё сжалось.

– Я живу жуткой жизнью, и другой не будет. Увидел тебя на телевидении, показал этой жизни кукиш. Сегодня показал второй, но завтра в восемь – у меня первое совещание. А сейчас два часа!

– И что?

– Пункт первый: ты мне в этой жизни нужна как воздух. Пункт второй: пора спать.

– Но я тебе ещё ничего не рассказала! – возмутилась Валя.

– Разве мы расстаёмся?

– Нет, а как я завтра отсюда выйду?

– С гордо поднятой головой.

Она, конечно, не заснула, а слушала, как он дышит, еле сдерживаясь, чтоб не растормошить поцелуями. Видятся второй раз в жизни, казалось, напридумывала себе всего за девять лет, но рядом с ним в сто раз лучше, чем в грёзах.

С одной стороны, внутри её поселился совершенно необъяснимый внутренний покой, а с другой – чувствовала себя как заведённая волшебным ключиком. Не могла лежать, тихонечко встала, прошлась по номеру. Хотелось петь и танцевать.

Надела его махровый халат, выглянула в коридор. Там было пусто, и Валя босиком, кружась и пританцовывая, пошла по ковру. Наткнулась на комнату для заседаний со скучным длинным столом и множеством стульев. Сбежала по лестнице, устеленной ковром, прислонилась к стеклянной входной двери лбом.

Дождь кончился. В тёмном парке стояла мокрая тишина. И Валя запела самой себе, а гулкое эхо разнесло по помещению:

Напилася я пьяна,
Не дойду я до дому…
Довела меня тропка дальняя
До вишнёвого сада…

Раздались шаги, Валя вздрогнула. Сзади с заспанным лицом, массируя локоть, стояла встретившая её пожилая женщина.

– Охрана звонила, – сказала женщина ровным голосом. – Говорят, в корпусе женщина поёт, танцует. Разговоры-то ему зачем?

– Извините, – Валя пыталась, но не могла погасить веселье.

Хотелось расцеловать сдержанную свидетельницу её счастья в обе щеки.

– Давайте вам руку полечу! – предложила Валя, сияя. – Вижу, у вас сустав болит, а я – целительница.

– На работе ж разве можно? – стала машинально оглядываться женщина в пустом помещении.

– Мы никому не скажем, – засмеялась Валя. – А вы мне за это кусочек хлеба найдёте? Только сейчас поняла, что умираю от голода.

– Так полный ужин у вас в холодильнике на две персоны! Целлофаном затянут. И микроволновку в номер поставили новую.

Вошли в её комнатку с диванчиком и письменным столом. Валя села за стол, положила перед собой руку женщины, начала делать рейки-терапию и весело сказала:

– Представляю, что вы обо мне думаете.

– Не моего ума дело, – опустила глаза женщина.

– Думаете – щучка, – Валю распирало. – А мы с ним последний раз виделись девять лет тому назад!

– Сразу легче стало, – откликнулась женщина. – На погоду локоть прям разламывается. Лежала, вертелась. Две таблетки выпила – не помогло. Вы людей принимаете?

– Да, у меня кабинет на «Университете». Как почувствуете, что начинает болеть, возьмите капустный лист, побейте его толкушкой, чтоб сок выпустил, сверху марлю и бинтом на ночь примотайте. Будете так делать, через некоторое время вылечите.

– Ох, спасибо!

– А где мы с вами?

– Правительственная рабочая дача. Заседания у них тут. Некоторые даже живут, – замявшись, пояснила женщина. – Не надо здесь… в халате танцевать.

– Что у них, квартир нет? – рассмеялась Валя.

– А тут и ленинградские.

– Так им квартиру сделать – раз плюнуть.

– Разные все. Одни хапают, другие не наглые.

– А Виктору Мироновичу зачем?

– Работает много, устаёт. А тут с утра совещания.

– Скучно здесь. Тихо, строго. Думала, на таких дачах праздник, музыка, много людей.

– На заседаниях иногда кричат друг на друга, иногда выпивают за обедом. А вечером полуживые. Ужин поставишь, у них и сил нет. Поклюют как птички, да спать.

– Власть – это когда всё можешь, – возразила Валя.

– Да нет, они как машины заведённые. Себе не принадлежат. Ну, спать вам пора, да из холодильника у себя поешьте!

Валя проснулась от странного шума. Одетый по всем правилам Виктор Миронович стоял у стола с виноватыми глазами, а на полу белел ворох бумаг.

– Разбудил? Прости. Хотел тихонечко достать одну снизу, а всё как посыплется, – он присел на постель и погладил её по волосам.

Утром выглядел бодрее, моложе, главное – счастливей.

– Мне пора? – понимающе спросила Валя.

– Я поеду, а ты выспись. Потом Слава отвезёт. Только, пожалуйста, больше не танцуй в халате, – улыбнулся он.

– Настучали?

– Им за это деньги платят. Пойду, позавтракаю. А тебе сюда что принести?

– Чай. С шоколадной конфетой! – позволила себе покапризничать Валя.

– Здесь конфет нет. Только пирожные пекут и булочки.

– В баре нет конфет?