Высматриватель

– Так я же и говорю: вживляют под кожу. Как только человек совершает плохой поступок, его – бах! – и бьёт током. Они считают, что единственный способ научить человека, понимать, где добро и где зло, – причинять ему боль в случае, если он сам думает, что это зло. Как только у человека появляется такая мысль, вещество действует и прямо изнутри в вас стреляют током боли, и чем больше это зло, тем больше разряд, вплоть до полного истребления. Доброжелатели считают, что никакого во благо не существует: есть чистое добро и чистое зло. Если человек чувствует, что совершил зло, помимо раскаяния по этому поводу, он должен испытать настоящую боль, он должен быть наказан, чтобы больше не повторил. Сектанты верят, что это единственно возможная форма новой религии, что это явление боженьки на землю, и они – проводники его воли – кто же ещё... Возмездие, как это работает? Подсознание человека вступает в противоречие с его сознанием и наказывает провинившегося. Так определяется зло – автоматическая функция выявления.

Тозэ взял у Гюна банку и спрятал её себе под одежду:

– Это я, простите, конфискую. Приятно, что вы ознакомились с некоторыми новинками, хотя какие там… Вживление веществ давно уже устарело, а вместо этого вживляют слова, и целые предложения, и даже абзацы. К слову сказать, я был среди тех, кто первым проходил: несколько лет назад вырастил стихотворение внутри мыши, переложил рифмы на нервные окончания. «Луна всходила, шёл лунатик по стезе…»

– И что стало с этой мышью?

– Вскоре умерла. Но зато какая красивая жизнь…

– Почему же она умерла?

– Ну, может быть, она не любила верлибры.

Тозэ засмеялся, и банка с божественными частицами подпрыгивала у него под одеждой.

– Знаете, как это называется, то, что было сейчас? Вся эта история с банкой...

– Как это называется?

– Это называется «смысловой терроризм» – одно из его проявлений. В последнее время обострилось как-то, даже в каузомерное начали проникать. Вот уж где не ожидали увидеть.

– «Смысловой терроризм» – звучит как что-то небезопасное.

– Это небезопасное и есть. Хотя зависит от размаха событий. Так, иногда засылают что-то в публичные заявления – ментальный вирус, и все события, относящиеся к заявлению, начинают группироваться около этого смысла. Или несут откровенную чушь, а выдают за какую-то мысль.

– А можете подробнее рассказать?

– Сейчас не самое подходящее... Кстати, отчего это вы такой расслабленный? Кажется, вы должны были составить мнение о природе добра. Вам это удалось?

– Если честно, пока и не начинал. Не считая сегодняшней переделки…

– Мы должны поспешить: злыдни быстро вынюхивают, что где-то зарождается новый боевой смысл, и можно полакомиться, разрушить его содержание…Давайте уточним наш план: итак, мы выискиваем описание, идём в литературное казино, ставим свет от бумажного лампиона и играем на метафору. Получаем вывод и защищаем боевой смысл.

– Всё именно так. Я сейчас же отправляюсь на изучение добра.

– А каков ваш общий маршрут?

– Я иду к человеческому пределу. Это место, где возникает разряженная мысль, это мой шанс уловить суть человеческого. Также там встречаются лампионы, но, вы, наверное, знаете...

– О да, там встречаются лампионы. И это непростой маршрут, но очень верный. Не только вы идёте к пределу – всё идёт. И будет непросто, придётся пробираться на ощупь, ползти внутренними истериками – это нехоженая тропа, и каждый раз открывается заново. Но вы дойдёте, я верю, что вы дойдёте.

– Спасибо за хороший прогноз.

– Всегда пожалуйста. «Мы не пойдём пешком, мы будем двигаться смыслами, как философы», – продекламировал Тозэ и снова рассмеялся.

Вскоре метафорика уже не было рядом, он испарился, но Гюн и не рассчитывал на его дальнейшую компанию. Каузомерность сама вела человека, предоставляла ему поводы и причины, события и маршруты, которые надо было проходить с использованием собственной головы.

Начиналось что-то особое, и он отправился в парк, сел на какую-то лавочку и закрыл глаза – бегущая строка всё вокруг зыбится не унималась, ехала, но он старался не читать. Требовалась чистота восприятия и лупами глаз озирался внутри, присваивая содержания вещей, учился у себя, говорил: есть семь уровней взгляда, на седьмом ты начинаешь видеть… И что-то похожее на вину: вместо того, чтобы сидеть в своём доме на берегу реки, он мог помогать им – как-то вытаскивать из этих драк, помогать… Впервые за множество лет Гюн грустил над своим прошлым, и чьи-то огромные руки били колоколами по круглым затылкам церквей, пока из организма выводились случайно захваченные носом божественные частицы, и он чихнул их, будьте здоровы говорят, вспоминая, что духи могут выходить из головы, и он увидел одного из них. Какое-то огромное налетело, и это был не дух – на него налетела собственная жизнь, и он хотел куда-нибудь убежать, но деваться было некуда: она уже начала себя рассказывать, и лучше было послушать.

*******