Высокие звезды

— Он выхватил пистолет и выстрелил. Началась давка. Люди помещика бросились на нас, и твой отец был среди первых. Он уложил десять… — старый Сальвадор задумался, не слишком ли маленьким покажется юноше это число, — да нет, он уложил, наверное, человек двадцать и почти уже пробился к самому экипажу сеньора дона Суэро, как на него напали сзади.

Юноша попытался заглянуть в глаза старику, но тот отвернулся.

— И чем же всё кончилось?

— Не знаю. Твоего отца ранили, и я вынес его с площади.

Юноша тяжело вздохнул.

— Да, и ещё дон Родриго сказал, что и все строения на земле принадлежат ему.

— Но ведь, все же, в округе знают, эта земля, дом издревле принадлежат нашему роду.

— Да, старый помещик себе такого не позволял, а дон Родриго… — старик закашлялся, — играет с огнём. Кто-нибудь, если он решится осуществить свою угрозу, возьмёт в руки ружьё и застрелит его, — Сальвадор пристально посмотрел на Хуана Гонсало, как бы представляя его себе в роли мстителя.

Сеньор Ортего, не в силах сдержать стон, позвал Сальвадора.

Старик тут же бросил поводья и пошёл рядом с повозкой.

— Зачем ты врёшь? — тихо проговорил сеньор Ортего.

— Ну не мог же я сказать твоему сыну, что всё случилось из-за лишней рюмки рома?

Мужчины разговаривали так тихо, что никто посторонний их не слышал.

— Или же ты хочешь, Хуан Мануэль, чтобы я сказал правду?

— Ты уже сказал правду насчёт земли, а всё остальное неважно.

— Лежи, лежи, тебе нельзя говорить, — спохватился Сальвадор, расправил солому под раненым и вновь заспешил к Хуану Гонсало. — Да, нелегко вам теперь придётся, братья у тебя непутёвые, вся надежда была на тебя, да на твоего отца.

— Почему это была? — напрягшись, спросил юноша.

Сальвадор отвёл взгляд в сторону. Он, уже не раз видевший на своём веку смерть, понимал, сеньор Ортего не жилец на этом свете.

— Понимаешь, Хуан, отец твой будет долго поправляться, он уже в том возрасте, когда раны заживают сами собой. Возможно, его стоило бы отвезти в город, но лечение стоит больших денег.

— Их у нас нет, — вздохнул юноша.

— Ничего, Хуан, может быть, всё ещё образуется.

Санчо и Мануэль немного отстали.

— Как, по-твоему, вытянет отец? — глядя себе под ноги, спросил Санчо.

Мануэль шагал, молча, зло, пиная небольшие камешки.

— По-моему, ничего хорошего уже не предвидится, земля и впрямь отойдёт к помещику, ведь у нас нет никаких документов.

Санчо закусил нижнюю губу.

— И почему мы всегда ссоримся с Хуаном Гонсало, ведь, он, в общем-то, неплохой парень…

— Ты бы ни о нём сейчас думал, а об отце.

— От того, что я стану о нём думать, ничего не изменится. Вот если бы у нас были деньги, и мы смогли бы отвезти его в город, в больницу…

— Что уж тут думать, — вздохнул Мануэль, — больницы не для таких бедняков, как мы.

— Ну почему эти проклятые колёса так страшно скрипят? — воскликнул Санчо.

— Потому что они не смазаны.

— Я и без тебя знаю, дурак. Я не могу слышать этот страшный визг, словно бы кто-то тащит из меня душу.

Сеньор Ортего вновь застонал и попробовал приподняться. Он немного поднял голову, но тут же, со стоном опустился на солому.

— Да, плохи дела отца, ему здорово досталось. Ты слышал, Сальвадор сказал, он уложил человек двадцать.

— Все мы умеем отлично драться. Даже этот молокосос Хуан Гонсало и тот не даст себя в обиду. — Санчо хлопнул себя ладонью по лбу. — Говорил же я отцу, не ходи туда один! Вот если бы мы были все вместе, мы бы сумели постоять за себя.

— Не говори глупости, — предостерёг брата Мануэль, — никогда нельзя предвидеть того, что случится.

Сеньор Ортего боялся вновь потерять сознание.

Хуану Гонсало не терпелось как можно скорее попасть домой, ведь только там он мог бы хоть чем-то помочь своему отцу. Но ехать быстрее не позволяло состояние раненого.

Дом казался так близко, но прошло ещё около четверти часа, пока, наконец, процессия не добралась до дома сеньора Ортего.

Раненого на руках внесли в дом и уложили на кровать. Мануэль и Санчо стали в ногах, а Хуан Гонсало устроился у изголовья. Никто из старших братьев не стал оспаривать это право младшего.

— Как вы, отец? — спросил юноша.

Сеньор Ортего попытался улыбнуться, но от этого его лицо сделалось ещё более измученным.

— Я умираю, сын, — прошептал мужчина и поднял руку.

Хуан Гонсало тут же взял его пальцы в свою ладонь.

— Не нужно так говорить, отец.

— Нет, я умираю, это точно.

— Никто не знает часа своей смерти.

— Я чувствую её приближение, ощущаю её дыхание.

Старый Сальвадор поднялся и подошёл к раненому.

— Как ты, Хуан Мануэль?

— Иди за священником, — попросил сеньор Ортего.

— Да ты будешь ещё жить, что ты вздумал, ведь ты ещё молод!

— Я молод?! — закашлялся сеньор Ортего. — И это говоришь мне ты, Сальвадор?

— Во всяком случае, ты ещё не стар.

— Я тебя прошу, беги за священником.

Сальвадор в растерянности посмотрел на братьев.

Мануэль и Санчо прятали глаза. И только Хуан Гонсало громко сказал:

— Раз так просит отец, то идите.

Сальвадор покинул дом.