Высокий счет

В одно из июльских воскресений Тугров опять заглянул в будочку на пляже. Бойцовы были дома. Леонид заканчивал сборку радиоприемника, а Тоня делала вид, что читает книгу. На самом деле она украдкой наблюдала за мужем. Ей всегда казалось естественным, что Леня так ловко отвинчивает и завинчивает шурупчики, так точно, на место, сажает электропаяльником капли расплавленного металла. Она понимала, что разноцветная изоляция проволочек помогает Лене не запутаться в них. Но все-таки как сложны все эти переплетения, а он, ее Ленька, все понимает, все умеет. И это наполняло Тоню гордостью.

Она с удовольствием похвасталась бы мужем перед Тугровым, но удержалась: начнет еще Ленька задаваться! И когда Арсений, увидев, что Марики здесь нет, произнес равнодушно: «Ну, как живется?», Тоня решила пожаловаться:

— Плохо. Совсем мой Ленька спятил! Вчера прихожу домой, на столе записка: «Осторожно, в спальне живая змея», «живая» подчеркнуто. «Банка завязана плохо». Слово «плохо» тоже подчеркнуто. Самим жить негде, а он гадюк приносит!

— Она была такая удивительная, голубоватая, — поднял голову Леонид. — И совсем, оказалось, не гадюка, а очень полезная и неядовитая веретенница.

— Это кто же смог внести такую полную ясность? — поинтересовался Тугров.

— На биостанции сказали. Я ее туда отнес, надо же было выяснить!

— Чудак ты, Ленька, — сказал Арсений. — И что ты за все на белом свете хватаешься? Комсомольские дела — это я еще в состоянии понять. Собаку завел — ладно, это исторический друг человека. Но змей таскать для выяснения личности… Чудишь ты! — И все-таки не удержался от вопроса: — Марика сегодня не заходила?

— Нет… Подержи-ка эту проволочку, я припаяю…

Отношения у Тугрова с Леонидом были довольно сложными. Арсений с усмешечкой смотрел на его «завихрения» и нагрузки — вроде и в бригаде человек, а бросает его туда-сюда; но монтажник растет способный, хоть опыта и мало, усваивает любое дело в момент. Понадобилось по теодолиту колонны ставить, чтобы с полной точностью, техник только показал Леньке, как делать, и тот уже у теодолита. Понадобилось полы заливать так, чтобы ни миллиметра отклонений по высоте, — Ленька у нивелира, кумекает. Словом, голова у парня работает, он даже предложения всякие вносит. Есть за что уважать.

А Леониду в Тугрове многое не нравилось. Не устраивала внешность его, эти яркие свитера и шарфики, почти дамская прическа, иногда с парикмахерской укладкой; а уж делячество «симпатяги парня» Леню попросту возмущало. Однако все прощал Бойцов своему бригадиру на работе, на монтаже: так удивительно красив и сноровист был тот в труде. Иногда Леониду казалось, что ловкость Арсения в будничных делах тоже идет от умения разом схватить целое, оценить возможные помехи, найти кратчайший путь к их устранению. И одновременно вступали в дело его большие, сильные рабочие руки.

И сейчас, откладывая в сторону паяльник, Леонид сказал тихо, словно подумал вслух:

— Руки у тебя красивые.

— Да, — без ложной скромности согласился Тугров, играя пальцами. — Уход за ними нужен. И ты не стесняйся, не считай придурью. Прошли далекие времена, когда руки свои нежили исключительно барыньки. Пускай у тебя в монтаже громоздкий металл, но если требуется его установить с микронной точностью, разве можно подходить к нему с такими шершавыми руками, как у тебя?

— Спешу, рукавицы скину — готовы царапины… Не уберечься.

— А ты сумей, уберегись. Сколько всяких кремов выдает наша промышленность? Мажь! У Тони возьми и мажь! Почему инструмент полагается хранить смазанным, а руки, — он повысил голос и произнес значительно, с пафосом, — почему рабочие свои руки ты содержишь как попало? Парень смышленый, а тут халатность!..

— Сеня, не в мягкости рук дело. Таланта, что ли, нет? Стараюсь, выматываюсь, а монтаж идет медленно.

— Нормально. Ты ко мне приглядывайся.

— У тебя все легко получается.

— Тоже нормально, на то я Арсений Тугров. Ты балет видал?

— Конечно. Наверно, больше, чем ты.

— Легко пляшут, да? А возьми-ка ты, покрутись на одном носочке, то-то красиво будет! Чудак, я кинофильм о балерине одной смотрел: она всю жизнь тренируется, всю жизнь! А ты хочешь разом, на одном общем представлении! Вот когда-то был я на далеком монтаже…

Он вдруг умолк, рывком поднялся и выскочил из будки. На ходу обернулся:

— Пойду искупаюсь…

Подбежал к воде.

— Что, парень, тут широко? — спросил его какой-то матрос, видно, приезжий. В Тольятти много приезжих.

— А что, сам не видишь? Тут левый берег, там правый.

— Давай сплаваем?

— А доплывешь?

— Спрашиваешь! Мы с другом рекорды ставили! Конечно, если ты слабак, я и без тебя поплыву.

— Это я-то слабак? — уже раздеваясь, усмехнулся Тугров.

Особые пропорции у этих богатырских мест: так высоки Жигули, отделенные шестикилометровой ширью разлива, что расстояние теряется, скрадывается. Только суда, идущие посреди реки, дают представление о масштабе: маленькая курительная трубка, плывущая мундштуком вперед, вдруг оказывается грузовым теплоходом «Волго-Дон» водоизмещением в пять тысяч тонн.