Высокий, царственный и сварливый

Она моргнула, и я не осознавал, что сказал, пока её глаза не расширились, а щеки не залились румянцем.

— Бэббл? — заикаясь, переспросила она.

Уголок моего рта приподнялся.

— Тебе идёт.

Она ударила меня в грудь в очаровательном порыве гнева.

— Нет, это не так. Сколько раз мне тебе повторять, я не болтаю без умолку.

Я позволил ей оттолкнуть меня и усмехнулся, когда она умчалась прочь, прежде чем засунуть руки в карманы брюк и последовать за ней.

Мне понравилось. Бэббл.

Это идеально ей подходило.

До конца вечера, каждый раз, когда наши глаза встречались, её щеки становились ярко — красными, и она свирепо смотрела на меня. Мне стоило немалых усилий не разражаться смехом обожания каждый раз, когда она это делала.

Глава 17

Эсмеральда

— Я бы хотела, чтобы твой отец подстриг бороду. Он выглядит ужасно, серьезно.

Если бы я сжала зубы ещё сильнее, я бы сломала их. Но я не могла рассмеяться. Я сидела прямо перед Каримом, и если бы он поймал меня на том, что я веду себя не совсем благопристойно, как кронпринцесса, потом он бы уничтожил меня за это. И я так хорошо справлялась с тем, чтобы держаться подальше от него с момента прибытия в Тому.

Но пожилая женщина, сидевшая среди своей семьи на скамье передо мной, убивала меня.

Справа от неё Фэй хихикнул в кулак, в то время как очаровательный Адам был поглощен речью своего родителя. Но слева от неё Кай неловко пошевелился, а принц Арш снова вздохнул.

— Джиджи, пожалуйста, — проворчал Кай в двенадцатый раз за пятнадцать минут. Я считала.

— Мама, — пробормотал принц Арш с другой стороны от Кая. — Не могла бы ты, возможно, пять минут послушать, как говорит твой старший сын, без комментариев?

— Что? Ты знаешь, что я права. Сегодня День образования Невиша, а он выглядит как огр.

Я попыталась сдержать смех, но он всё равно вырвался из моего ухмыляющегося рта.

Жизель Румина Тома — счастливо разведенная, ушедшая на покой королева Тома, мать короля Рами и принца Арша — с коротко подстриженными седыми волосами, которые позорили её бриллиантовую тиару, и соответствующим поведением не переставала придираться к своим детям с тех пор, как два часа назад началась церемония.

Она пробралась в резиденцию во дворце Чаукхам, пока мы все были на вечере бизнес — инициатив прошлой ночью в ратуше. Как и подобает крутой вдовствующей королеве, которой она была, она небрежно заявила о себе за завтраком, шокировав свою семью своим ранним появлением.

Её комментарии стали для меня кульминацией Дня образования — первой официальной церемонии празднования Мира. Это был день, когда первые семь монархов подписали “Декларацию независимости и мира” 874 года назад, чтобы образовать современные государства и монархии. Ровно через 363 дня после окончания “Великого восстания Зорро”.

Служба проходила в Публичном доме, пристроенном к задней части Уэсткомбского дворца в Central Pavilion City. Длинное каменное здание в готическом стиле с высоким сводчатым потолком и низко висящими люстрами из черного железа поражало воображение и вмещало более двух тысяч человек.

Все монархи сидели в креслах с высокими спинками на деревянной сцене, покрытой красной ковровой дорожкой. Она проходила между расположенными в шахматном порядке стульями в передней части зала вплоть до огромного арочного входа, откуда толпы людей наблюдали за церемонией на больших экранах снаружи.

Репортеры выстроились вдоль стен, и я всем сердцем надеялась, что мой смех остался незамеченным для них, потому что он не остался незамеченным для людей передо мной.

Четыре головы обернулись, чтобы посмотреть на меня, и я замерла, когда горячий румянец залил моё лицо. Принц Арш ухмыльнулся мне с неподдельным весельем, которое светилось и в карих глазах Фэя, в то время как взгляд Кая заставил моё сердце биться чаще, чем обычно. Но пристальный взгляд вдовствующей королевы заставил меня выпрямиться.

Они были того же орехового цвета, что и у двух её сыновей, но по какой — то причине казались на удивление острее. Морщинки прорезали её глаза, рот и лоб, но она хорошо выглядела для своих семидесяти с чем — то лет, даже если она была немного пугающей, как директриса, с плотно сжатыми тонкими губами, вопросительно приподнятыми дугообразными бровями и высоко вздернутым подбородком.

Я неловко поерзала на месте.

— Прошу прощения, — прошептала я.

Она удерживала меня под пристальным взглядом ещё несколько неловких секунд после того, как остальные отвернулись. Я медленно выдохнула и, наконец, попыталась сосредоточиться на том, что говорили родители Кая.