Высокое Искусство (СИ)

Собираясь, Елена сделала неприятное открытие — лямка медицинской сумы перетерлась. Старая рогожа свое отслужила и поползла такими лохмами, что сшивать бесполезно. За окном уже ходил от дома к дому трещеточник, возвещая, что уж середина рассветной стражи, кто на работу не успел, тот, считай, опоздал. Елена чертыхнулась, мешая два языка, и вытащила из-под стола «вьетнамский сундучок» с лямками. Она старалась не светить приметы старой жизни, но тут выбора не оставалось. Тащить под мышкой увесистый тючок со склянками не хотелось, мысли были заняты другими заботами. Она поколебалась: оставить меч на поясе, завернуть в тряпку или оставить дома до вечера? Решила — пусть висит. Когда-то пора начинать вести себя как фехтовальщик с каким-никаким, но все же опытом.

День выдался хорошим, не по-осеннему солнечным и теплым, почти как летом. Все это приятно контрастировало с прошлой осенью, которая наоборот, удивила даже бывалых горожан сыростью и промозглым холодом. Через тоннель под рекой Елена уже почти бежала. Часов как таковых здесь почти не было, в то же время определенный режим дня соблюдался строго, и боже упаси прийти на службу позже палачей.

На ее счастье сегодня работы почти не было, допросы перенесли на пару дней, чтобы провести какие-то следственные действия по вновь открывшимся на пытках обстоятельствам. Опоздания никто не заметил, специальных больных не оказалось. Прошел слух, что неведомо куда пропали двое тюремщиков с нижних уровней, не оставив ни единого следа, будто взяли да испарились. По тюрьме шныряли лазутчики из ночной стражи, еще какие-то личности с церами и даже стопками настоящего папируса, дороже него для письма был только пергамент, его специальным ассизом запретили для использования простолюдинами, включая купцов.

Динд все порывался что-то сказать, особенно когда заметил кригмессер на поясе у Люнны. Однако и его захватила общая круговерть, так что юноша, проходя по коридору в очередной раз, лишь бросал на молодую женщину страдальческие взгляды. Елена сегодня была не в настроении, поэтому жестоко отметила про себя, что парень смотрит как не доеная корова и вообще.

Даже обычно степенный и неторопливый монах Церкви Пантократора, что занимался духовным утешением преступных душ — имени служителя церкви Елена так и не сумела запомнить — метался как наскипидаренный. Монах и медичка особо не общались, хотя сталкивались часто, церковник входил в состав «комиссии», что констатировала смерть заключенного и отправляла тело на анатомический стол или сразу в могилу. Но в этот день бритый налысо толстяк снизошел до приветствия. Елена ответила, и ей не понравился внимательный взгляд, которым служитель мазнул по сундучку с лекарской снастью. Впрочем, это неприятное событие почти сразу забылось.

Так все и тянулось, в нервозном ожидании вечера и обещанного Чертежником поединка. Ближе к концу дневной стражи Елена поняла, что дальше терпеть этот бедлам она не в состоянии. И пошла искать мастера Квокка. Найдя же, прямо и без словесных обходов попросилась в отлучку.

— Чего? — лаконично спросил главпалач, сдвигая набок берет и косясь на меч у бедра лекарки.

— У меня бой сегодня. На мечах, — так же коротко отозвалась женщина. И тут же подумала, что на самом-то деле никто еще никого и никуда не вызвал. А может и не вызовет. Тогда получится неловко и даже проблемно. Впрочем, сказанного уже не воротишь, поэтому она приняла суровый и строгий вид бойца, который готов проститься с жизнью нынче же.

— А, — качнул головой палач с видом человека, который все сразу понял. — Давно пора.

— Э-э-э… — проговорила женщина, и на том ее красноречие закончилось.

— Если молодой, год прожил в городе и все еще никому не дал в морду, да сам не получил, значит рохля, тюфяк и недоразумение, — снисходительно разъяснил Квокк. — А ножичками помахать вообще годное мужское занятие.

Елена хотела было на автомате заметить, что она не мужчина и прикусила язык, вспомнив, что прямо сейчас на ней даже не чулки, которые женщины надевали нередко — взять например черную графиню — а штаны сугубо мужского кроя. И воспринимают ее именно как человека, что не просто одел вещь из мужского гардероба, но и добровольно избрал мужской образ жизни, с куда большей свободой, но и ответственностью.

— За что биться будешь? — полюбопытствовал палач. — За мужчину … или женщину? — он добродушно ухмыльнулся.

Елена замялась с ответом, к сожалению острый и скорый язык ее достоинством не являлся.

— Ладно, ступай, за этот день вычту из жалования, но если спросят, скажу, что сам тебя отослал с поручением, — позволил Квокк и добавил. — Динду ни слова. У него сегодня дыба еще, будет волноваться, покалечит убогого.

— Ага, — сказала Елена и поспешила уйти, пока мастер не передумал.

— Эй, там, — позвал в спину Квокк. — Завтра и послезавтра праздники, выходные, не забыла?

— Поминовение, да, — вспомнила женщина и благодарно кивнула. Если бы не палач, она и в самом деле запамятовала бы про «Ночь звезд на воде».