Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

В своей повседневной работе украинской нарком с большим вниманием относился к нуждам Автономной Молдавской ССР, давал советы и обещал помощь в решении очень сложных вопросов – о строительстве радиостанции для вещания на молдавском языке, о создании молдавской кафедры при ВУАН, о комплектовании молдавских библиотек, о налаживании школьной работы и т. п.[497]

И такую позицию, позицию широкого, а не усеченного демократизма, взаимоуважения, взаимопонимания в отношениях между всеми равными нациями, строившими социализм, Николай Скрыпник считал абсолютно естественной, с сожалением констатировал отступления, от, казалось бы, понятных, человеческих норм нового общежития. Еще 21 октября 1921 г. во время обсуждения на заседании ВУЦИК вопроса о создании Генического уезда он заявил, что «советские республики не могут спорить между собой о границах с теми чувствами и настроениями, как это было при республиках буржуазных. Для нас границы имеют другое значение, это способствует лучшему соседству»[498].

Однако он считал, что односторонне, как это сделало руководство РСФСР постановлением об Автономной Крымской Советской Социалистической Республике («Известия», 1921, 19 октября), решения приниматься не должны.

Предпочтительным было бы совместное, согласованное решение правительств РСФСР, УССР и Крыма, а не только создание комиссий для согласования линии северной границы АКССР[499].

…Конечно, далеко не все удавалось осуществить в соответствии с замыслами, с идейными убеждениями, с, казалось бы, идеальными теоретическими предсказаниями и обоснованиями, со все убеждающими, глубоко справедливыми стремлениями. Наоборот, трудности в реализации гуманистической по глубинной сути и направленности политики как-то вроде бы незаметно, но все же нарастали. Все нагляднее проявлялся и искусственный характер их происхождения.

Однако, сталкиваясь с проблемами, нарком просвещения УССР рук не опускал. А возможно, не придавал тому соответствующего значения или же просто не хотел замечать упрочения негативных тенденций в общественной жизни, делал вид, что если и не все, то в основном, определяющем, в исторической поступи совершается по воле и планам коммунистов. Наконец, не исключено, что сказывалась и имманентная Николаю Скрыпнику склонность к романтизму, утопизму. И с этим уже он поделать ничего не мог. А возможно, другим умонастроение, мировоззрение революционера, борца за кардинальное улучшение народной жизни и быть не могло. Как-то Николай Алексеевич прочитал пламенные слова одного из подвижников русского народничества Петра Лаврова: «Именно в процессе борьбы за самую широкую и самую высокую, даже и недостижимую жизненную цель могут быть осуществлены те реальные цели, которые делают историю человечества процессом прогрессивным. Реальный прогресс истории состоит не из чего иного, как из частных завоеваний, сделанных при стремлении к далеко более широкой и далекой правде в мысли и жизни, завоеваний, которые были бы невозможны, если бы перед глазами личностей, осуществлявших эти завоевания, не рисовались идеалы далеко более широкие, правда, далеко более радикальная»[500].

И те слова глубоко заронились в широкую, добрую, светлую душу славного сына Украины. Потому он и дальше работал с такой же настойчивостью и самоотверженностью, как и раньше. Мрачные же мысли, врывавшиеся порой в сознание, пытался тут же решительно гнать прочь. Время же в калейдоскопическом потоке дел, которым не было видно конца, летело прямо-таки с невероятной, космической скоростью и уже несло в себе признаки того, что, казалось, не может присниться и в страшном кошмаре.

VIII. Вспышки трагедии

Трудно, порой просто невозможно находить адекватную квалификацию тому, что происходило в последний период, последние месяцы жизни вокруг Николая Алексеевича Скрыпника. Почти невозможно понять его тогдашние мысли, хотя психологическое состояние, эмоции в целом понятны. Поэтому постепенно определяется желание просто рассказать самое главное в пережитом им за последнее полугодие.

…Нелегко сказать, когда нарком образования УССР, один из самых влиятельных политиков в республике, впервые задумался над тем, что его звезда начинает катиться вниз. Говорят, что более или менее опытные, разумные функционеры начинают готовиться к спуску с «Олимпа» с момента достижения вершины. Возможно, это только разговоры «для внешнего потребления», если учесть, к чему прибегают чиновники, чтобы не уступить своей позиции никому.

Сменяя в свое время А. Я. Шумского, Н. А. Скрыпник вряд ли думал, что, возможно, и ему придется когда-то оставлять должность (это все равно когда-нибудь случится – вечного ничего нет) не под звон литавр, а без элементарного уважения. Первое десятилетие Советской власти для него было почти привычным переходом с одного «Олимпа» на другой, более высокий (ответственный, влиятельный).