Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

Возьмите культурный фронт. Культурное строительство на Украине, этот важнейший фактор осуществления ленинской национальной политики, имеет самое прямое и непосредственное отношение ко всей нашей повседневной борьбе. А ведь на этом серьезном участке засело немало петлюровцев, махновцев, агентов иностранных контрразведок, пустивших глубокие корни, игравших руководящую роль на отдельных участках культурного строительства»[603]. Вслед за этим весь остаток (а это две трети выступления) было посвящено перечислению тех врагов, которые засели в Наркомпросе, и их действий, для чего там, дескать, были созданы благоприятные условия.

Заметив мимоходом, что выступление Скрыпника никак и никого удовлетворить не может, второй секретарь ЦК КП(б)У сказал, что «тот участок, которым до недавнего времени руководил тов. Скрыпник, я имею в виду Наркомпрос и всю систему органов просвещения Украины, – оказался наиболее засоренным вредительскими, контрреволюционными, националистическими элементами…

…Вредители в Наркомпросе расставили своих людей по всей системе органов просвещения… Об этом надо было вам, тов. Скрыпник, здесь рассказать. О том, как дело украинизации в ряде случаев оказалось в руках разной петлюровской сволочи, о том, как эти враги, и с партбилетом, и без такового, прятались за вашу широкую спину члена Политбюро ЦК КП(б)У, о том, как вы нередко защищали эти чужие, враждебные нам элементы. Об этом надо было говорить, это главное»[604]. Кроме отмеченного выше, речь шла о защите Скрыпником целого ряда работников Наркомпроса, необоснованно обвинявшихся в национализме.

И далее: «Конечно, своим выступлением здесь тов. Скрыпник своих ошибок не исчерпал. Ошибки имеются большие, ошибки серьезные и в литературных работах тов. Скрыпника по национальному вопросу и культурному строительству, и в его руководстве Наркомпросом»[605].

Окончил же П. П. Постышев, без тени сомнения, следующим: «Я несколько отклонился в сторону, но все это вопросы, которые имеют прямое и непосредственное отношение к причинам провала хлебозаготовок на Украине в прошлом году. Ведь такие факты могли иметь место только благодаря тому, что не было у партийных организаций Украины большевистской бдительности в отношении классового врага»[606].

На этом пленуме только трое выступавших после доклада П. П. Постышева поддержали его оценки деятельности Н. А. Скрыпника – Н. Н. Попов, В. П. Затонский, К. В. Сухомлин. Первый из них несколько расшифровал обвинения: «…Не в том ошибка т. Скрыпника, что он честно и много говорил об освобождении трудящихся масс Западной Украины от ига фашизма и капитализма, а в том, что он безгранично доверял Яворским, Баданам, Эрстенюкам и на определенном этапе даже Василькову, Турянскому, Максимовичу, то есть агентам того же фашизма. Не в том ошибка т. Скрыпника, что он хотел установить единое правописание для Советской Украины и для Западной Украины, потому что в этом ничего страшного нет, а в том, что в вопросе правописания он пошел на поводу буржуазных националистических элементов Западной Украины, для которых правописание – грамматика, терминология – есть орудие националистической политики, разрыва между трудящимися массами Украины и других советских республик, орудием политики отделения Украины от Советского Союза и подчинения ее межнациональному империализму»[607].

После этого пленума Николаю Алексеевичу Скрыпнику было поставлено ультимативное требование – составить покаянный документ с признанием своих ошибок. На четырех (!) заседаниях Политбюро ЦК КП(б)У рассматривались написанные им объяснения – и каждый раз признавались неудовлетворительными.

Однако, думается, что и не в них заключалась дело. Ни один текст, никакие доводы не удовлетворили бы новоявленных Понтиев Пилатов – тех, кто откровенно, цинично издевался над интеллигентным, разумным, воспитанным человеком, еще недавно так подчеркнуто уважаемым ими же. Вот хроника этого безумия скупым языком документов (может, и лучше, что стенограммы заседаний Политбюро ЦК КП(б)У не велись, хотя и от протокольных записей становится жутко):

17 июня 1933 г. (протокол № 117). «О статье т. Скрыпника.

Считать документ, написанный т. Скрыпником с признанием своих ошибок, совершенно неудовлетворительным.

Предложить т. Скрыпнику основательно переработать этот документ, с тем чтобы через 7 дней обсудить на ПБ»[608].

26 июня 1933 г. (протокол № 118). «О статье т. Скрыпника.

Считать нужным, чтобы т. Скрыпник написал небольшое письмо – страниц на 10–12, в котором он должен осветить свои основные ошибки.

Предложить т. Скрыпнику подать это письмо на ПБ в 3-дневный срок»[609].

5 июля 1933 г. (протокол № 120) «О документе тов. Скрыпника.

1. Оставить срок созыва актива Харьковской организации – 7.VII.

2. Последний раз предложить т. Скрыпнику к вечеру завтрашнего дня подать ПБ короткое письмо с признанием своих ошибок и решительной полной их критикой, для опубликования в прессе, положив в основу его – положение, выдвинутое тов. Постышевым. Письмо обсудить на ПБ 7.VII. – (утром).