Высоцкий

Производя детальный и многословный разбор текстов Высоцкого, Я. Корман в итоге выходит либо на трюизмы, либо на явно абсурдные умозаключения. Не случайно, что облекаются они в крайне неуклюжие фразы. Из приведенных примеров видно, что книга Я. Кормана написана даже не «наукообразным» языком, а тем самым мертвым советским «канцеляритом», который неустанно передразнивал и вышучивал в своих песнях Владимир Высоцкий.

К счастью, ряды высоцковедов пополняются не только новоявленными схоластами и начетчиками, но и молодыми исследователями, стремящимися «докопаться» до реальных глубин творчества поэта. Так, Мария Раевская, занимаясь пристальным прочтением текстов (в том числе и малоизвестных стихотворений), не сводит их суть к идеологическим абстракциям, к очевидным «подтекстам», а выстраивает трагический контекст творческой биографии поэта. В статье «„Дурная кровь в мои проникла вены…“, или Две судьбы Высоцкого» (Вопросы литературы. 2005. № 6) М. Раевская смело сопоставляет мотив «погружения в глубину» с горьким и саморазрушительным опытом наркомании. Это один из реальных факторов жизненной трагедии Высоцкого, не сводимой к конфликту с властью. Судьба Высоцкого обладает многогранным онтологическим содержанием. С этой точки зрения довольно убедительно соположение мотива «черного человека» с мотивом двойничества («Меня опять ударило в озноб…»). Сюжетно-образное претворение поэтом собственной судьбы приобретает контекстуальную объемность.

М. Раевская следует традиции тех «старших» высоцковедов, которые не «зацикливаются» на излюбленной теме, а подходят к Высоцкому с разных сторон. Так, она исследует еще и переводы Высоцкого на болгарский язык, причем наблюдения над передачей переводчиками «советизмов» и бытовых реалий нередко выводят на общие вопросы восприятия текстов Высоцкого и принципов его комментирования. Наконец, ее работы написаны адекватным предмету живым языком, не лишенным литературного остроумия.

А сопряжение поэтики и биографии — едва ли не самая трудная задача науки о Высоцком. И не только науки, поскольку изучение и осмысление биографии художника осуществляются еще и литературным способом.

Продолжают появляться новые мемуарные свидетельства, заполняются «белые пятна» в истории его жизни. В 2000 году вышла книга Валерия Золотухина «Секрет Высоцкого». Первый вариант этой «дневниковой повести» выходил еще в 1992 году под названием «Все в жертву памяти твоей», но новая версия гораздо полнее и смелее. Надо отдать должное самоотверженной отваге Золотухина, решившегося обнародовать такие фрагменты своего дневника, которые не могли не вызвать шока и у некоторых близких Высоцкого, и у пуристически настроенных поклонников поэта.

Информационная ценность книги обусловлена прежде всего ее дневниковой природой и структурой. «Поденные» записи передают факты в их колючей подлинности, которую не может исказить никакое позднейшее редактирование. Повествовательный элемент здесь преобладает над рефлексией, зорко схваченных деталей больше, чем рассуждений и оценок. Умение автора запоминать и передавать прямую речь также сыграло положительную роль. Мало кто из близких Высоцкого донес до нас столько его устных высказываний. Книга Золотухина — ценный и незаменимый источник биографических сведений.

С годами все очевиднее становится неадекватность моралистических претензий к публикации таких документов. Общим местом стало цитирование эпистолярного высказывания Пушкина о потере записок Байрона с филиппикой по адресу «толпы»: «Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок — не так, как вы — иначе». Но даже авторитет Пушкина не может заменить исследователям биографии собственного разумения: утаивание фактических свидетельств отнюдь не всегда идет на пользу культуре. Высоцкий на страницах книги Золотухина предстает человеком сложным, страстным, ранимым, подверженным слабостям и недугам, но формула «мал и мерзок» к его облику решительно неприменима.

А простых и однозначных отношений у Высоцкого ни с кем и не было. Есть такое латинское выражение — castis omnia casta. Переводится оно как «чистому всё чисто» или «для непорочного всё непорочно». Человек внутренне чистый, предъявляющий к себе более высокие требования, чем к другим, способен спокойно, без обывательской ухмылки посмотреть на «странности любви», на полигамное раздвоение мужской личности, на сложности отношений между отцом и оставленными им детьми… Все эти явления мы постоянно наблюдаем и в обыденной жизни обыкновенных людей. А когда речь идет о большом художнике, требуется особенно чистый взгляд, требуется понимание той высокой духовной драмы, что стоит за изгибами житейской биографии.