Высоцкий

А теперь к нам выходит Юрий Визбор. При жизни Высоцкого они были не очень дружны. Встречались дома у Александра Митты, где Визбор охотно пел гостям свои песни. Но потом, по свидетельству режиссера, «когда Высоцкий появился, Визбора как будто волной смыло». Обычная житейская ситуация. При том, что советская пропаганда стригла всех бардов под одну гребенку и Высоцкому в 1968 году, как мы помним, на страницах газеты «Советская Россия» была приписана цитата из визборовского «Технолога Петухова» («А также в области балета мы впереди планеты всей»), — творческие принципы двух поэтов изрядно расходились. Оба они, например, сочиняли морские песни, но, как рассказал таганский актер Анатолий Васильев, Визбор отнюдь не одобрил то, что было написано Высоцким для фильма «Морские ворота»: «Да он неправильно делает! Так песни писать нельзя! Он пытается зарифмовать сюжет, а сюжет в песнях необязателен, даже вредит!» Не нравилось Визбору и то, как решительно отмежевывался Высоцкий от «движения самодеятельной песни», об этом он говорил даже в некрологической публикации «Он не вернулся из боя», где, кстати, умершему был брошен явно несправедливый упрек в том, что в семидесятые годы его «искусство, предназначенное для отечественного уха, неожиданно приобрело валютное поблескивание» (имелись в виду пластинки, вышедшие за рубежом с записями в сопровождении профессиональных ансамблей).

Но житейские размолвки и сиюминутные разногласия быстро истаяли, ушли прочь. Два года спустя Юрий Визбор ведет разговор с Высоцким уже с точки зрения вечности:

Пишу тебе, Володя, с Садового кольца,
Где с неба льют раздробленные воды.
Все в мире ожидает законного конца,
И только не кончается погода.
А впрочем, бесконечны наветы и вранье,
И те, кому не выдал бог таланта,
Лишь в этом утверждают присутствие свое,
Пытаясь обкусать ступни гигантам.

Да черта ли в них проку! О чем-нибудь другом…
«Вот мельница — она уж развалилась…»
На Кудринской недавно такой ударил гром,
Что всё ГАИ тайком перекрестилось.
Все те же разговоры — почем и что иметь.
Из моды вышли «М» по кличке «Бонни».
Теперь никто не хочет хотя бы умереть
Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.

«Хотя бы умереть» — отличная речевая находка, я бы сказал: это словосочетание построено «по-высоцки», с легким смысловым сдвигом. И важное напоминание потомкам: вот чем платили поэты в советские времена за выход первого стихотворного сборника. Вскоре, в 1984 году, и сам Визбор уйдет из жизни, так и не познав радость признания в качестве поэта. Только в 1986 году у него самого выйдет «первый сборник». И он уже видит, как они с Высоцким встретятся там:

Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса,
Мы скоро соберемся воедино,
И наши в общем хоре сольются голоса,
И Млечный Путь задует в наши спины.
А где же наши беды? Остались мелюзгой
И слава, и вельможный гнев кого-то…
Откроет печку Гоголь чугунной кочергой,
И свет огня блеснет в пенсне Фагота.

Пока хватает силы смеяться над бедой,
Беспечней мы, чем в праздник эскимосы.
Как говорил однажды датчанин молодой:
Была, мол, не была, — а там посмотрим.
Все так же мир прекрасен, как рыженький пацан.
Все так же, извини, прекрасны розы.
Привет тебе, Володя, с Садового кольца,
Где льют дожди, похожие на слезы.

Эта песня-стихотворение трогает тонким балансом культурного пафоса и небрежной разговорности. Здесь упомянуты заветные для обоих поэтов ценности: пушкинская «Русалка», Гоголь, Булгаков, а знаменитое «Быть или не быть?», звучавшее из уст Высоцкого с таганской сцены, травестировано в народное «была не была» — и тем самым приручено, приближено к обыденности. И песня не стареет. Разговор на Садовом кольце продолжается, с нашим участием.