– Но… – заикнулся Джин и резко смолк.
Видимо рассмотрел взоры королевской четы… или услыхал их мысли.
– Извините, ваше величество, – отступил он с самым учтивым и покаянным поклоном, – не сдержался.
– Поговорим об этом после ужина, – проходя мимо гостя, бросил король.
Я шел за ним с самым кротким видом, начиная искренне сочувствовать Риэлле.
В родном Дэнзоре герцогине жилось намного проще и спокойнее.
– Вот твое место, Альяна, – указав на стул по левую руку от себя, королева невозмутимо уселась рядом с Гарлом.
Для них во главе стола по обычаю стояли массивные кресла с высокими спинками.
Не отстававший от нас Джин ловко отодвинул для меня стул и немедля устроился на соседнем. Леди Бонедия, немолодая тетушка Гарла по отцовской линии, прожгла нас полным ярости взглядом и села напротив, чуть наискосок. Пока она добралась туда, стулья возле короля уже заняли его ближайшие советники. Гарл привык за ужином обсуждать планы на завтрашний день. И не любил, когда его отвлекали пустыми разговорами.
Мы все об этом знали, и за вечерней трапезой обычно помалкивали. А если и говорили, то коротко и потихоньку. Однако здесь были приняты другие порядки, Леонтид никогда не выносил своих дел в столовую, и обсуждал все за чаем в своем кабинете. А здесь, судя по всему, привычки молодого короля никем всерьез не воспринимались. И понятно почему, ведь такие дамы как тетушка Бонедия помнили Гарла зеленым подростком. И не желали ни видеть, ни понимать, что в следующем году ему исполнится сорок лет и он уже опытный правитель.
– Что ты будешь есть? – тихо осведомился Джин, искоса поглядывая на остальных сотрапезников.
Их было всего восемь человек, кроме нас и их величеств. Трое советников, казначей, секретарь короля, леди Бонедия и две придворные дамы, одна из которых леди Клавия, оставшаяся Риэлле по наследству от королевы статс-дама, а вторая – старшая бонна маленького принца, пятилетнего Витольда. Моего бывшего друга Вита, который вполне может отказаться от ставшего девушкой Яна. Сейчас он спал, но настроение у меня начало портиться заранее, от представления нашей утренней встречи.
Как неприятно, оказывается, вдруг узнавать, что тебя любили не за твои дела и не за характер, а за чужую личину.
– А откуда вы приехали, милочка? – каркнула леди Бонедия, с серьёзным видом катавшая по своей тарелке маленькие кусочки ранних овощей.
– Меня можно звать просто… – прожевав кусок жареной гусятины, сообщил я с самым постным лицом, – леди Альяна. А прибыла я из обители.
– Из какой же? – высокомерно поджав губы, так же громко продолжила она допрос.
Гарл покосился на тетушку и недовольно нахмурился, но она вовсе не собиралась следить за эмоциями короля. Сейчас ей явно хотелось потоптаться по невесть откуда взявшейся выскочке, а мне вдруг припомнились давно позабытые разговоры слуг. Она всегда была такой, считая своим долгом муштровать юных фрейлин, чтиц и компаньонок.
Она и нас пыталась поучать, да королева-мать не позволила. И потому мы на нее никакого внимания не обращали… а зря, как я начинаю понимать. Ведь теперь она примется за меня всерьез и перемирия в этой войне не будет. И ее победы – тоже. Проиграть мне никак нельзя, ведь потом она возьмется за Риэллу.
Дивьи пляски… похоже, сильно я ошибался, опасаясь закиснуть тут от скуки. Как бы не наоборот.
Глянув искоса на королеву, поймал ее полный робкой надежды взгляд и подобрался, как перед прыжком через бурную по весне Шарву.
Значит это я сам себя назначил капитаном взвода фрейлин? И это мне пора скромно ходить в юбках и кружевных накидках?
А нельзя было попросту сказать, «Ян, там меня тетушка замучила нотациями и поучениями, помоги отправить ее в более подходящее вредным старушкам место, в поместье или монастырь?»
Я задумчиво доел кусок фаршированного лосося, вытер губы, и повернувшись к ехидно наблюдавшей за мной леди, нежно ей улыбнулся.
– Ах, леди… не напоминайте мне о том светлом месте. Мое сердце плачет по моим дорогим наставницам… и матушке Матреоне. Мудрейшая и добрейшая женщина… редкой душевной красоты. Неустанно напоминала нам, что от здоровья телесного зависит здоровье духовное, ибо трудно быть добрым и кротким тому, кого мучают холод, неудобство или голод. И наказы на прощанье выдала самые мудрые… вкушать еду за столом, а не в кровати, следить за своей чашей, а не чужой, помогать людям а не поучать… а еще велела не верить лицемерам и не дружить с теми, кто болен спесью. Святая женщина…
Все за столом притихли, поглядывая на меня со вполне понятным изумлением, не часто доводится выслушивать от молодых девушек подобные монологи.
А я уже смолк и занялся отварным языком, поданным под сливочным соусом. Не имея никакого желания рассказывать всем подряд о своих способностях. Особенно об отличной памяти, натренированной за тринадцать лет и совершенно случайно обнаруженном таланте комедианта. Правда, скромном… но мне вполне хватало, чтобы правдиво изображать разных людей.
– Это… – до тетушки наконец дошло, что ее умыли, и она начала краснеть, как рак в котле. – Ваше величество! Эта… эта… нахалка меня оскорбила!