Высшая проба. Недуг мой, свет мой

– Да, – улыбнулся отшельник, в ответ на мой вопросительный взгляд, – я хотел рассказать о себе. Приехав сюда в первый раз, я представился монахом, купил у обедневшего лорда избушку лесника и занялся устройством первого убежища. Первые два года выходил из лесу лишь для того, чтобы купить продуктов. Вернее, обменять на шкурки, монет у меня не имелось. Были золото и камни, но как бы монах мог объяснить их появление? Да и цен я не знал, а это особенно подозрительно. А года через два случайно заметил, как странно краснеет младшая дочка хлебопека, при встрече со мной. Я немного эмпат и сразу все понял, но решил обходить ее десятой дорогой, хотя девушка мне нравилась.

Он грустно усмехнулся, помолчал и продолжил немного суше.

– Однако жизнь редко считается с нашими планами. Подошёл грибной сезон, и лес наполнился грибниками, в основном – женщинами и детьми. Мужчины в это время заняты на полях, покосы, уборка урожая, вспашка под озими. Но были и бездельники, сыночки богатых помещиков, которые с азартом охотились за селянками. Нет, те были осмотрительны, ходили толпой, брали с собой здоровенных псов. И все равно иногда попадались в лапы пользующихся безнаказанностью негодяев. В один осенний денек попалась моя почитательница… почти. Она успела влезть на высокое дерево и отчаянно кричала на весь лес. Я не мог не глянуть, что происходит, и помчался туда в сфере. А когда увидел полубезумное от ужаса лицо девушки и почти добравшегося до нее гнусно ржущего подонка, на несколько секунд потерял над собой власть.

Энгор смолк, а я понимающе вздохнул. Это был провал его миссии, и, едва успевший немного прижиться наблюдатель должен был бежать, заметая следы и начинать все заново где-нибудь в другом месте и в другом образе. А еще вдруг припомнилась гулявшая по Дэнзору старинная байка про живущего на болотах монстра, по осени отбирающего у грибников их корзинки. И наказывавшего тех, кто не желал отдавать добром.

– Да? – изумился отшельник, услыхав о ней, – надо же, как все повернули. Хотя грибов в тот раз Оляна из лесу не принесла. Когда у меня спала с глаз кровавая пелена, трое негодяев, дружно испытавших приступ медвежьей болезни, с тоскливым подвываньем расползались в разные стороны от дерева. Чем они умудрились порвать в клочья свою одежду и заработать десятки царапин я до сих пор понять не могу, но неподалеку валялся измочаленный стволик тёрна. Оляна же сидела на прежнем месте, намертво вцепившись в ветку и зажмурив глаза. Я сомневался всего миг, потом поднялся к ней в сфере, присел рядом и спросил: – «пойдешь за меня»? Вот тогда она оторвалась от дерева, вцепилась в мою рубаху и заплакала. Не надоело слушать?

– Конечно, нет, – успокоил я, и намекнул, – жаль, Яна не слышит. Она всегда смеялась над привычкой селян оставлять на тропке корзинку с самыми отборными грибами. Мы их жарили над моим огнем, а корзинку возвращали на место.

– Ну захочешь, можешь рассказать, – усмехнулся он и продолжил, – Мне пришлось намекнуть Оляне, что я обладаю даром, но пользуюсь редко… и она поверила. До дома пекаря мы добрались раньше разбежавшихся по лесу грибников, и ему не пришлось испытать неизбежного удара. Все остальное он перенес легко, сразу согласился со мной что лучше нам сбежать тайком куда подальше. И даже место подсказал, городок на побережье, где жил его троюродный брат. Пока он писал кузену письмо, а Оляна спешно паковала сундучок, я успел слетать в убежище, собрать самое необходимое и поставить защиту. Мы прожили вместе с нею тридцать восемь лет, я не захотело ставить тут жену, уплывая домой.

Энгор снова смолк и задумался, а потом виновато добавил:

– Это почти конец. Когда я вернулся домой со следующего дежурства в королевствах, она была замужем за другим. Конечно… я был ошеломлен и возмущен, ведь все было хорошо, и двое детей подрастали? Но она сказала простую фразу, моя мудрая Оляна. – «Если бы я была тебе так же нужна, как прежде, ты бы меня позвал. Или попросил ждать… но ты ушел молча, как на прогулку и я поняла, что этой истории пришел конец. Да и дети меня поддержали.» И мне нечего было ответить. Нет, я не остался одиноким, через несколько лет женился на своей ученице и счастлив уже более ста лет. Но каждый раз, уплывая сюда, обязательно зову ее с собой, хотя она неизменно отказывается. Там у нее дети, внуки, ученики, интересное дело, дом, родня и друзья, и менять все это на кочевую жизнь она не готова. Зато всегда обещает ждать столько, сколько потребуется.

Энгор снова чуть смущенно улыбнулся и ушел, убрав и кресло и занавесь. Оставив меня в легком недоумении, ради чего он это рассказал? Просто в благодарность за предложенные земли и помощь, или за разрешение позвать Яну? Или это объяснение, почему убежище давно заброшено?