Выстрел в спину

– Я снова тебя спрашиваю, что мне с тобой делать? Идти ты дальше не можешь, и оставить я тебя здесь просто не могу, ты же – радист. Я по приказу должен тебя застрелить…

Никитин расстегнул кобуру, но в этот момент где-то вдалеке снова послышался собачий лай. Яковлев вздрогнул и посмотрел на Никитина.

– Я смогу, товарищ лейтенант, я смогу, вы сами увидите…. – произнес радист и, поднявшись с земли, он взял сапог в руку.

– Тогда вперед, нужно двигаться! – приказал ему Никитин.

Радист поплелся вслед за Никитиным и Яковлевом. Они остановились минут через тридцать. Радист отстал от них и еле передвигал ногами.

– Привал! – произнес лейтенант и направился в сторону связиста.

Сняв с него рацию, он присел под дерево и снова посмотрел на искаженное от боли лицо бойца.

– Вот, возьми флягу и промой рану, – приказал он ему.

Когда тот промыл рану, Никитин протянул ему бинт.

– Перебинтуй рану. Перед тем как бинтовать приложи подорожник, его здесь много.

Радист посмотрел на Яковлева, ожидая от того слов сочувствия.

– Я все понимаю, товарищ лейтенант. Вы можете меня просто расстрелять, если вам от этого стает легче, – тихо произнес радист. – Простите меня, просто так получилось.

– Ты хоть понимаешь, Хрусталев, что мы в тылу у немцев! Ты слышишь, лай собак или нет? Это они идут по нашим с тобой следам. А мы из-за тебя не можем от них оторваться, плетемся, как черепахи.

Лейтенант отвернулся от радиста. Внутри его все клокотало от внезапно охватившей его злости. Чтобы окончательно не сорваться, он отошел в сторону и сел под елью.

«Странно, – неожиданно он поймал себя на мысли, – почему вдруг стало так тихо? Ни лая собак, ни уже привычных выстрелов».

– Яковлев! – подозвал он разведчика. – Ты посмотри, что там. Судя по карте, мы где-то недалеко от деревни. Если это так, то в деревню один не ходи, посмотри что там и обратно.

– Есть, товарищ лейтенант!

Красноармеец поправил висевший за спиной немецкий автомат. Через минуту он буквально растворился в зелени леса. Никитин промыл водой подорожник и приложил его к ране Хрусталева. Лейтенант покачал головой, удивляясь тому, как совсем небольшая потертость привела к подобному состоянию ноги. Рана на ноге воспалилась, покрылась зеленоватой корочкой гноя.

– Как? – спросил он радиста. – Идти сможешь?

– Спасибо, товарищ лейтенант, постараюсь. Вроде бы полегчало…

Перебинтовав ногу, Никитин отошел в сторону и снова сел под сосной. Тишина пугала лейтенанта, так как было не совсем понятно, почему немцы прекратили преследование группы. Он посмотрел на часы и поднялся с земли.

«Почему не возвращается Яковлев? – размышлял офицер. – Неужели напоролся на засаду? Если это так, то нам нужно срочно уходить из этого района или все же еще подождать его? »

Он ходил по поляне, то и дело, посматривая в сторону, откуда должен был появиться Яковлев.

– Хрусталев! Как ты? Ты, сможешь идти?

– Да, товарищ лейтенант. А что, мы не будем ждать Яковлева?

Где-то недалеко хлопнул выстрел, затем второй. Из кустов выскочил Яковлев и, взглянув на лейтенанта, громко выкрикнул:

– Уходим, командир! В лесу полно полицаев!

Никитин, взвалив на плечо радиостанцию, махнул рукой. Группа сорвалась с места и, словно стадо сохатых, ломанулась сквозь зелень кустов.

***

Ближе к вечеру они вышли к небольшой деревне, затерянной в лесной глуши. Деревня одним концом упиралась в лес, а другим – в озеро. Никитин залег у опушки леса и стал внимательно осматривать улицы. Деревня словно вымерла – ни лая собак, ни играющих на улице ребятишек. Прошло около часа, но ничего не менялось, по-прежнему было тихо.

– Вы оставайтесь здесь, а я схожу, посмотрю, что там, – тихо произнес Никитин. – Если что, уходите.

– А если в деревне немцы, товарищ лейтенант?

– Не исключено…. Посмотрим.

Лейтенант вытащил из автомата магазин и, убедившись, что тот полон патронов, сунул его обратно.

– Если что, уходите, – повторно произнес офицер.

Никитин поднялся с земли и короткими перебежками направился к крайней избе. Он вовремя упал около плетня, так как из дома вышла женщина средних лет. Она поставила на землю таз и стала развешивать выстиранное белье.

– Гражданочка! – тихо окликнул он ее. – Не пугайтесь, я – свой!

Она вздрогнула и застыла на месте.

– Немцы в деревне есть? – спросил он ее.

Женщина подошла к плетню и увидела Никитина, которого скрывала густая высокая трава.

– Есть, – коротко ответила она, – еще с утра приехало человек тридцать. Постреляли всех собак, наловили кур, сейчас, похоже, отдыхают. А вон в той избе остановились полицаи. Их не так много, человек десять… Они уже пьяные и, наверное, спят.

– Спасибо. Скажите, у вас не найдется йода или марганцовки, у меня товарищ натер ногу…

– Йода, нет. Попробуйте к мозоли приложить подорожник. Я сейчас вам чистую тряпку принесу.

– Пробовали, не помогает. У него уже нарыв…

– Погоди, я мигом….

Где-то слева послышались голоса. Никитина прижался к плетню и передернул затвор автомата. Скрипнула дверь и во двор снова вышла женщина с узелком в руках.

– Вот возьми, сынок. Здесь белая тряпица, несколько картошек и хлеб. А сейчас,