Читаем Выстрел в Вене полностью

Выстрел в Вене

«Бом, заткни ему рот, пока он не заорал»! — приказал Руммениге. А Эрик уже не испытывал ужаса. Он вообще ничего не чувствовал, кроме посторонних звуков и запаха пота. Но когда сверху, почти с неба, негромкий и не злой голос обратился к нему по-немецки с понятным ему вопросом, он очнулся и смог членораздельно ответить. «Вот видишь, никто не кричит, и не следует пугать мальчика», — успокоил тогда Бом старшего спутника, и затем два силуэта тихо и сердито принялись о чем-то спорить между собой.

Эрику стало любопытно — он никогда ещё не видел вблизи вот так спорящих людей. Но вот оба замолчали, и Эрик обнаружил себя в руках у высокого. Это тоже был любопытный новый опыт, руки совсем другие, чем у отца или Штрахи.

Отец рассказывает, что суть добро, а что добром не является. Добро и не добро всегда близки друг к дружке, как две человеческие руки. И вот они, добро и не добро, вместе пришли за Эриком, стоило ему услышать небо, шуршащие о него облака и маму (Мойша говорит, что облака — линяющие ангелы, но Эрику нелегко бывает понять, когда брат умён, а когда подшучивает над ним), — стоило услышать, и за ним пришли добрая и не добрая руки. И он, оказавшись на одной из них, остался в уверенности, что его прижимает к плечу добрая рука… Рука понесла его к отцу, по коридору, в его покои. Когда Яша Нагдеман, открыв глаза, увидел на пороге комнаты силуэты людей, он не замешкался ни на миг. Не вскакивая, не суетясь, не совершая руками резких движений, он нащупал под подушкой браунинг. Дядя Яши Нагдемана был учёный человек. Учёный человек — это которого жизнь учила. Он пережил польский погром дважды и поэтому всегда хранил в тайном, но доступном месте это оружие. У оружия было имя — Иегуда. Чтобы пережить, нужны глаза бога, а ещё — пистолет и патроны. Дядя Бертельсман был человек с юмором, его глаза были скроены так, что даже в грустные минуты они были готовы к улыбке. С юмором и шутками он научил Яшу не бояться оружия и прилично стрелять. Когда Яша привёл сыновей в дом дяди, то проверил и тайник и был удивлён и обрадован — Иегуда на месте. Удивлён тем, что дяди нет, а пистолет, не тронутый им, на месте. Чем тот погром, который забрал его жизнь, был отличен от прежних, от польских? Неожиданностью или неизбежностью? Яша проверил, почистил изделие и поместил его под подушку. А теперь черёд Яши, если только бог все-таки не избавит его от необходимости стрелять в человека. А ведь он много раз просил Его об этом. Но он много о чем просил. А что с того? В соседней комнате спят дети. Это облегчает выбор. Что надо пришельцам? Спросить или стрелять? «Не пали в воздух. Стреляй над головой вожака или ему в грудь», — так его научил дядя. Яша развернулся, на ходу снимая оружие с предохранителя, и готов был выстрелить над головой. Эрих Бом первым услышал легкий щелчок и скрип металла о металл.

— Не стреляйте, — как можно ровнее произнёс он, — тут Ваш сын.

Рука Яши обмякла, а некое сопровождающее его по жизни чувство, обладающее голосом, шепнуло на ухо: «Не за жизнью детей пришёл этот человек». Надо зажечь свет.

— Сын, ты здесь?

— Папа, я описался, — признался Эрик.

— Папа, не надо света, — вступил в разговор другой, глухой и не молодой голос. Руммениге сжимал нож, лезвием плотно к рукаву.

— Что вам надо? — просто спросил Яша.

— Надо переодеть ребёнка. И все будет в порядке. Alles wird in Ordnung[5]. Нам нужно переодеться, немного передохнуть, и мы уйдём… Мы пришли не за вашим добром.

— Не за моим добром? Как Ваше имя, молодой человек?

Эрих Бом усмехнулся, в темноте стараясь привыкнуть к ней и угадать, куда теперь направлен ствол оружия. Он назвал своё имя. С той ночи Эрику Нагдеману запомнилось поучение отца — за мокрыми штанами впредь и всегда ему предстоит следить самому.