Выстрел в Вене

В штаб батальона, разбитый в самом Д-ке, Петровича вызвали голубиной почтой, как тут звали нарочных. На линию приехал Шалман, старый товарищ ещё по боям 2014-го года. Шалман был из Приднестровских казаков, примчавшихся на Донбасс при первых всполохах новой грозы. Увидав перед собой лицо Шалмана, который слыл неисправимым любителем неосторожного обращения с острыми и воспламеняющимися предметами, — смуглое лицо, иссечённое порезами и усеянное мелкими оспинами от ожогов, — лицо, не теряющее загадочного, потустороннего выражения даже в минуты радости и опасности, — увидев перед собой это лицо, Петрович поначалу решил, что переутомился. Шалмана он никак не ждал увидеть тут, потому что сам отправил бывалого воина в тыл, в лазарет. Причина на то имелась — перенесённая Шалманом глупая и небоевая травма руки. Боец надрезал себе сухожилие, когда демонстрировал двум молодым технику казачьего ножевого боя. Правило одного стакана Шалман, однако, не нарушил, поэтому — только лазарет… Слава богу, потому как Шалман не просто лучший боец отряда, но и товарищ воистину по оружию. И вот этот товарищ, это лицо без признаков национальной принадлежности — снова перед Петровичем.

— Что так глядишь, Петрович, как на неродного? Суй ноги в колготки и дуй в Дом, там тебя нарочный из Ейска дожидается. А я вместо тебя в блиндаже зад поморожу.

Петрович был заинтригован известием о нарочном, но прежде чем уступить командирское место Шалману, он подробно проинструктировал того на предмет обстановки, задач и отдельно — дисциплины, как будто перед ним чужак или новичок. Белесый глаз бойца то и дело озорно мерцал, когда командир рассказывал о пополнении из города Николаева, которое накануне получили «укропы» на той стороне…

По окончании инструктажа Петрович глотнул из фляги «в память о дяде Эдике», чтобы поддержать установившуюся тут с его подачи традицию, коя есть основа мироздания, и отправился в Д-к. Ехать недалёко, но по скользкоте, пришедшей на смену распутице поздней осени. Водитель не мог разогнать машину на опасном участке дороги…

— Под мину хочешь, дядя? — даже упрекнул одноухого шофёра Петрович, но упрекнул без зла, с пониманием.

— А что, в кювете теплей? — отозвался водитель, не оборачиваясь.