Вытри моё лицо (Сборник рассказов)

   Сам же Сонни идёт туда, куда его тащит сестра, смотрит по сторонам и понимает: триста шестьдесят кубических метров содержат ничто за исключением девочки с синдромом Дауна в голубой коляске. Короткие пальцы, едва приоткрытый рот, плоская переносица и тяжёлый моментальный взгляд прямо в Сонни. В запертую комнату, где признаки бьются на цифры и отклонения. Вероятность вновь увидеть эту девчушку составляет несколько тысячных процента.

   Сонни не любит округлять. Для него это не ноль.

   Но этот ноль содержит его. Да и всех. Только ноль маленького Сонни - это пять тысяч Миссис Мамы, а ноль Миссис Мамы - случайный "задув", или рак, или авария, или старость.

   Корзина наполнена самым необходимым: хлебом, фаршем из мяса птицы, оливковым маслом, десятком яиц и черным перцем. Нехитрая арифметика: вечером родители позволят себе прозак. Вычти масло - рогипнол. Но Мистер Папа вернётся раздражённым и уставшим, насиловать жену ему нисколько не захочется, потому Миссис Мама просто повиснет в отблесках суицидального либидо, прижмёт к себе голую Вирджинию и проснётся в коме, надеясь, что кто-нибудь уже оплатил её второсортного Сонни.

   Что оплатили Всех Сонни Мира с их битыми хромосомами и генами.

   Что дети больше не молчат. Не ведут себя странно и смотрят ясно. Ходят в свои грёбаные школы, встают, когда велит учитель, и прыгают в длину, получая отметки, медали и выговоры, рисуют пожарных и пишут доклады.

   Мамам снятся нормальные дети в нормальных условиях.

  

   Есть какое-то извращенное понимание долга в системе "семья".

   Ребёнок всем должен, как только родился.

   В частности - уважать маму с папой за то, что те его взрастили, воспитали и дали крышу над головой; терпеть их несостоятельность и сносить никчёмность; иметь крепкое здоровье, престижное образование и своих детей.

   "Эй, мне пора. Сходите на кухню, потрахайтесь и сделайте меня возможным".

   И им хватает эгоизма, чтобы выдернуть себе мяса из небытия, а потом заставить это мясо мыслить так, будто оно всем обязано.

   Детей наебали. В качестве и количестве.

   Сонни понимает, почему сестра держит его плечо, пока Миссис Мама и Мистер Папа беседуют с врачом. Это Вирджиния, заплутавшая в плеере и поисках атмосферы, не понимает, что её брат не хочет никому причинять вреда. Он уверен, пять тысяч спасут его, починят, сделают таким, каким планировали его видеть создатели. Тогда все цифры останутся сожжёнными на свалке обоями. Его друг Оливер сможет играть с ним столько, сколько пожелает. Появятся одноклассники и праздники, чужие дни рождения и обыкновенный досуг, которым обмотаны обычные здоровые сверстники, точно бумажными скрижалями своих родителей: секция каратэ, бальные танцы, математический клуб, скаутский лагерь и прочая срань, отлитая необходимостью в распорядке сотен однотипных ювенильных суток.

   Поток химер прерывают семь быстрых ударов набоек.

   Первой выбегает Миссис Мама, улыбаясь даже через ломку и выуживая из потёртого клатча заветные пять тысяч для кассира с третьего этажа. Вторым же кабинет доктора покидает бесконечно уставший Мистер Папа. Он пожимает руку эскулапа и переспрашивает:

   - Через неделю, док, всё верно? В пятницу, в семнадцать ноль-ноль?

   До Сонни донеслось лишь одобрительное то ли "да", то ли "дам".

   Не смотря на патологически изуродованное понимание долга в системе "семья", мальчик осознаёт: несовершенство родителей иногда низвергается до вынужденной благодетели. В какой-то момент голосовые связки напрягаются, лицевые мышцы сминаются в виноватую гримасу, и Сонни с трудом, шёпотом выдавливает в спину отца:

   - Спасибо.

   Это "спасибо" утопает почти беззвучным эхом в мерцающем коридоре и музыке, высокими частотами звенящей из наушников сиделки-сестры.

  

   Четыре тысячи четыреста шестидесятый день. Сонни не распознаёт надежд или обещаний, но узнаёт старика в белом халате, что пожимал руку отца и так обрадовал мать, прожившую неделю без препаратов. Тот обходит все девятнадцать каталок и кивает санитару.

   Ритм восьмых триолей с паузой. Шаффл.

   Блюз мягко заполняет холл, поглощая скрип коек. Одна за другой отправляются в процедурную.

   Ровно сто шестьдесят восемь часов Сонни потратил на определение слова "любовь", врезая в термин каждый из подвигов своих родителей, пожелавших спасти его: абстиненция, физический труд, экономия, терпение. Из пикселей произошедшего мальчик сложил непростую для себя картину: нет, он не ощущал того, о чём Вирджиния говорит, когда Миссис Мама приносит ей новенькие наушники; он не чувствовал благодарности или даже намёка на искренность в том "спасибо" Мистеру Папе. Но в стремлении пожертвовать всем ради него Сонни находил иррациональный мотив, недоступный подсчёту или описанию; антагонист логики и противоестественный акт самоотдачи; противоречивый альтруизм: слить самое дорогое и остаться ни с чем ради того, чтобы кто-то другой получил шанс стать нормальным.