Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

Комедии начала-середины 1990-х годов подразумевали недифференцированное восприятие «новых русских» как одержимых криминалом, безжалостных и вульгарных типов, готовых рисковать чем угодно, чтобы накапливать и выставлять напоказ свое богатство. Клеймя тех, кто гонится за деньгами, как нелепых шутов, эти фильмы для создания комического эффекта использовали тупость персонажей и невероятные сюжетные повороты. Сам зрительский смех в конечном счете обнажал горечь, возникшую из-за масштабов несоответствия между «имущими» и «неимущими». Фильмами такого рода были «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» Л. И. Гайдая (1992)[367] и «Русское чудо» Михаила Кокшенова (1994). Тревожная мелодрама Станислава Говорухина «Ворошиловский стрелок», однозначно прославлявшая кровную личную месть как справедливое возмездие, изображала «новых русских» и их потомство презренными, аморальными головорезами, от увечья или смерти которых общество только приобретет[368]. Говорухин противопоставил старого бывшего советского солдата Ивана Федоровича (которого играет ветеран экрана Михаил Ульянов), вызывающего исторические ассоциации с ворошиловскими стрелками через название фильма, молодому поколению богатых хулиганов, которые насилуют внучку старика Катю и пребывают в полной уверенности, что нечестно заработанные деньги и положение лидера группы как сына «нового русского» гарантируют им защиту от возмездия[369]. Излишне говорить, что они становятся жертвами благородного и имеющего военную подготовку Ивана Федоровича, чья жестокая месть остается в фильме безнаказанной и восстанавливает то, что Говорухин формулирует как «правильный порядок вещей». Коррумпированным американским моделям, проще говоря, нет места в современной России – точка зрения, которую консервативный Говорухин высказывал не раз.

Еще более изощренные нарративы, такие как «Приятель покойника» Вячеслава Криштофовича (1997), «Окраина» Петра Луцика (1998), «Свадьба» Павла Лунгина (2000) и «Москва» Александра Зельдовича (2000) – последние два выпущены в том же году, что и «Брат 2», – утверждали несостоятельность достатка. Несмотря на то что все четыре фильма достаточно сложны и поэтому обходят даже скрытые намеки на предполагаемую нравственную пустоту Америки, занимаясь вопросами прошлого, настоящего и будущего России, они демонстрируют непреодолимый разрыв между властью, обретенной через накопление капитала, и полноценной, достойной жизнью. В «Приятеле покойника» все «новые русские» / «новые украинцы» погибают, а благоразумный герой, не приспособившийся к новым социально-экономическим «нормам», в конце концов находит то, что обещает ему счастье – вдову с сыном, который достался ему от «грубого племени». Несмотря на свою стилистическую неоднородность и интертекстуальное богатство, которое сбивало с толку и в то же время привлекало критиков[370], «Окраина» представляет собой мрачное и жестокое повествование о трех колхозных рабочих, которые намереваются отомстить московскому нефтяному магнату, купившему у них землю в результате соглашения, заключенного некими «типами». Эта «критика новой капиталистической России и нового витка несправедливости, обрушившегося на простого человека» [Tobias 2002], до такой степени карикатурно представляет самодовольного олигарха из транснациональной корпорации, что его ужасный конец, несомненно, кажется естественным для аудитории, которая переживала травмы, вызванные финансовой разрухой конца 1990-х годов. В отличие от мстителей, которые, выполнив свою жестокую задачу, просто вернулись к возделыванию земли, россияне, однако, не смогли повернуть время вспять и вернуться в советскую эпоху. В том же ключе в «Свадьбе» Лунгина девушку получает герой, принадлежащий к рабочему классу, а не «новорусский» чужак, и двое московских богачей погибают в результате самоубийства и убийства. Если «новые русские» трактуются здесь как американские волки в русской шкуре, то сами эти фильмы иллюстрируют неэффективность, неуместность и фатальность американской модели для современной России – именно такую позицию подчеркивал Путин уже в первые два срока своего президентства.