Выжига, или Золотое руно судьбы

Пока Варламов чесал пса, Волин несколько раз стукнул в дверь. Никакого ответа. Волин подождал немного и снова постучал. Такая назойливость явно не понравилась Алтаю. Пес заворчал, беспокойно поглядывая в сторону дома, который стоял теперь совершенно темный, словно бы неживой.

– Ну и чего он не открывает? – поинтересовался Волин.

Юрка почесал в затылке. Сложно сказать. Может, боится. Места вокруг безлюдные, мало ли кто на горизонте появится. Проще отсидеться дома за засовами. Как гласит русская народная мудрость: «Проходи, прохожий, пока не получил!» Но это ничего, они его сейчас достанут.

Перестав чесать пса, он тоже подошел к двери и, стукнув пару раз, громко крикнул:

– Глеб Захарович, это я, Варламов! Спасатель из МЧС. Откройте, пожалуйста, разговор есть.

После этого воцарилась долгая пауза. Волин и Варламов напряженно прислушивались, однако до них доносились только таежные звуки: свист ветра в ветвях, скрип качающихся деревьев, неясный гул откуда-то из глубины леса.

– Может, его дома нет? – не очень уверенно сказал Юрка.

– А свет в доме кто выключил?

– Может, короткое замыкание?

Волин только головой покачал. Какое еще короткое замыкание? Да и куда он пошел бы сейчас, на ночь глядя? Если на охоту, то опять же почему собаку с собой не взял?

И старший следователь снова застучал в дверь. Стук этот, очевидно, нервировал Алтая, потому что пес подошел поближе и снова залаял. Теперь, впрочем, он лаял не на незваных гостей, а на саму избушку, как будто тоже чувствовал, что там творится что-то неладное.

– Глеб Захарович, – крикнул Волин, – откройте! Мы знаем, что вы дома!

Старший следователь продолжал барабанить в дверь, пес лаял, все вместе создавало крайне неприятную какофонию. И хозяин зимовья все-таки не выдержал. В доме снова загорелся свет, спустя некоторое время послышался лязг засова, дверь распахнулась, и на пороге возник Медвецкий. В правой руке у него было ружье, в левой – фонарь.

– Кто тут? – спросил он, вглядываясь в темноту, где маячили две фигуры, неясные очертания которых выхватывал из ночи электрический фонарь.

Варламов выступил вперед.

– Здравствуйте, Глеб Захарович, это я, Юра, Юра Варламов из МЧС, помните меня? Я тут пару недель назад к вам десантировался. Пожары здесь были, мы прыгали с самолета, меня и отдуло в вашу сторону.

– Ну, было такое, – неохотно признал охотник. – А теперь чего, снова отдуло?

– Да нет, мы тут по делам, – улыбнулся Варламов. – Если позволите, поговорим внутри?

Но Медвецкий почему-то не спешил пропускать их в дом, а все держал в темной воющей пустоте.

– Ты вот чего, – начал он медленно, как бы соображая, – тебя-то я видел. А вот кто твой товарищ – знать не знаю. Может, он лихой человек. Так что извини, в дом вас пустить не могу.

Варламов даже опешил от столь решительного заявления. Все попытки убедить хозяина дома, что друг его – такой же хороший, как и он сам, и даже еще лучше, ни к чему не привели. Охотник только упрямо бубнил, что не пустит к себе в дом никакого лихого человека. Разговор этот бессмысленный очень быстро надоел Волину, и он сказал, глядя прямо в лицо Медвецкому:

– Глеб Захарович, вы напрасно беспокоитесь. Я не лихой человек и не могу быть таковым. Позвольте представиться, старший следователь Следственного комитета Орест Волин.

При этих словах охотник вздрогнул и отступил на шаг. Волин воспользовался этим и, не дожидаясь приглашения, мимо хозяина напрямик шагнул в дом. То же самое, не обинуясь, проделал и Варламов.

Спустя полминуты они уже сидели в комнате, тускло освещенной слабой электрической лампочкой. Обстановка в комнате была самая простая: платяной шкаф, два грубо сколоченных топчана, застеленных полосатыми шерстяными одеялами, железная печка-буржуйка, деревянный стол, несколько табуреток, на окне – закрывающиеся изнутри ставни.

Хозяин повесил на стену свое видавшее виды ружье и теперь сидел за столом, скрестив руки на груди и пряча глаза под мохнатыми пегими бровями, гости расположились на топчане. Электрическое освещение выявило во внешности Медвецкого неожиданный дефект – под правым глазом его красовался здоровенный лиловеющий фингал.

– Дядя Костя не левша, случайно? – чуть слышно спросил Волин у Варламова.

Тот отрицательно покачал головой. Волин кивнул и внимательно посмотрел на хозяина дома, который по-прежнему старался не встречаться с гостями взглядом.

– Что это у вас под глазом? Подрались с кем-то?

– Ага, подрался, – буркнул охотник. – С топтыгиным на узкой дорожке столкнулся.

– А если серьезно?

– А если серьезно… – Медвецкий закряхтел. – Если серьезно, упал, о корень ударился. Или что, теперь и падать законом запрещено?

– Нет-нет, падайте, сколько хотите, – успокоил его старший следователь. И тут же, без паузы, задал новый вопрос: – А почему вы нам сразу не открыли?

Тут Медвецкий все-таки поднял на Волина глаза. В них стояла тяжелая неприязнь.

– Почему-почему… Спал – вот почему! – отрезал Глеб Захарович.

Волин недоверчиво покачал головой: прямо так в куртке и спал? Тот кивнул: замерз, да и накинул.