Выжига, или Золотое руно судьбы

Одна из стен имела большой выступ, как будто тут начинали строить печку, а потом передумали. Над этим выступом сейчас трудился чужой. Он вытащил из рюкзака небольшой ломик и аккуратно выламывал из кладки один кирпич за другим, кладя их рядом с собой на полу. Внезапно он остановился и несколько секунд стоял молча, словно остолбенев.

Сгорая от любопытства, Глеб Захарович вытягивал шею, пытаясь понять, что там такое увидел незваный гость. Неожиданно для себя он вдруг ощутил необычное трепетание в груди. Шестое чувство подсказывало ему, что пенсионер не дрянь какую-нибудь отыскал, а что-то очень и очень ценное.

Наконец чужак снова зашевелился и, опустив руки, с усилием вытянул из кирпичной пустоты оцинкованный бидон. Бидон был закрыт сверху крышкой и запаян, чтобы не открылся случайно. Чужак опустил свою находку на пол и с некоторым трудом разогнулся – видно, его мучил ревматизм, а может, просто бидон был гораздо тяжелее, чем казался на первый взгляд.

Медвецкий почувствовал, как в висках у него пульсирует кровь. Пенсионер, ловко орудуя все тем же маленьким ломиком, который принес с собой, вставил его острым концом в щель между крышкой и бидоном и надавил. Раздался неприятный скрипучий звук, и часть крышки отогнулась. Медвецкий увидел, как глаза копателя просияли золотым светом.

«Что теперь станет делать? – лихорадочно думал Медвецкий. – Не потащится же с бидоном в руках? Тяжело, да и приметно слишком».

Оказалось, однако, что чужак все предусмотрел. Он взял рюкзак, брошенный им на пол, поставил его стоймя, с натугой приподнял бидон, и оттуда в рюкзак посыпались разнокалиберные тускло-желтые зерна. Они сыпались с легким шелестом, и Глеб Захарович чувствовал, как с таким же золотым шелестом струится кровь по его жилам.

Конечно, когда Медвецкий рассуждал о том, что нет в мире ничего прекраснее собирательства и охоты, он откровенно кривил душой. Жизнь на природе была делом муторным, иногда опасным, сил требовала много, а отдачу давала гораздо меньшую, чем ему бы хотелось. Стоит ли говорить, что много лет назад, еще молодым человеком, он и сам пытался мыть тут золото. Намыл ровным счетом на фигу с маслом, едва не заработал ревматизм и плюнул тогда на все это предприятие. Однако, если бы его сейчас спросили: «Глеб Захарович, а хочешь пуд золота?» – он, конечно, кочевряжиться бы не стал – плюнул бы и на охоту, и на собирательство, взял бы золото и отвалил в культурные теплые края, которые в кино показывают. Вот только никто и никогда ему такого не предлагал. В реальности даже за кусок хлеба требовалось ощутимо побегать по лесу, не говоря уже о вещах более серьезных.

А тут как будто судьба сама предлагала: возьми, Глеб Захарович, не побрезгуй. И работать не нужно, всего и требуется, что руку протянуть.

Неожиданно для себя Медвецкий обнаружил, что ствол его карабина направлен в спину чужаку, который продолжал ссыпать золото из бидона в рюкзак. Он вздрогнул и словно бы собственный свой голос услышал: как тебя понимать, Глеб Захарович? Ты что же это, душегубцем заделаться решил?

Нет, конечно, не собирался Медвецкий становиться душегубцем, и в страшном сне не могла ему в голову такая мысль прийти. И стрелять он ни в кого не собирался. Вот только руки его почему-то сами по себе подняли карабин и направили его прямо в спину пенсионеру, который так увлеченно пересыпал золото из бидона в рюкзак, что, похоже, не только не слышал, но и не видел ничего вокруг.

«Пусть до конца ссыплет, – решил Медвецкий. – Пусть ссыплет, а потом уже и поговорим…»

И, облизнув губы, бесшумно снял карабин с предохранителя.

* * *

В магаданском аэропорту имени Владимира Высоцкого московских гостей встречал самолет-памятник Ан-12. К сожалению, самолет был не на ходу, так что добраться на нем куда бы то ни было не представлялось возможным. Пришлось отдаться на волю колесного транспорта.

Однако местные бомбилы, хищно ожидавшие клиентов у аэропорта, встретили Волина с Варламовым неожиданно прохладно и везти к поселку, стоявшему рядом с бывшим прииском «Лучезарный» отказывались наотрез. При этом нежелания своего водилы никак не объясняли, просто нет – и точка. Общественный транспорт в ту сторону тоже не ходил. Идти пешком больше двухсот километров не представлялось возможным даже ради самой высокой цели. Ситуация казалось выморочной и вызвала у прибывших нехорошее изумление.

– Мы неправильно действуем, – догадался старший следователь. – Клиентам ничего объяснять не будут, просто пошлют подальше. Надо с водилами по-человечески поговорить. Стой тут, пойду покурю с рыцарями баранки и тормоза.

Отсутствовал Волин минут десять, вернулся мрачный.

– Нет дороги к поселку, – коротко отвечал он на вопросительный взгляд Юрки. – Туда от грунтовки вела когда-то проселочная, но за десятилетия ее размыло, проехать можно только зимой, да и то если подвеску не жалко…

– А как же там люди живут, в поселке? – удивился Варламов.