Выжига, или Золотое руно судьбы

Вот и теперь Глеб Захарович следовал за чужаком в некотором отдалении, сам оставаясь для него невидимым. Правда, при ближайшем рассмотрении Медвецкому стало ясно, что у пришлого нет при себе никакого ружья, только большой рюкзак за спиной. Из этого следовало, что перед ним кто угодно, но не охотник. Сейчас, правда, технический прогресс далеко зашел, и смартфон городскому жителю заменяет все другие приспособления. Он тебе и фонарь, и компас, и радио, и телевизор, и кинотеатр, и черт с дьяволом. Однако, чтобы из телефона по диким зверям стрелять – такого даже Глеб Захарович не слышал и поверить в это не мог. Не было у незнакомца и удочек, значит, не рыболов.

Теоретически, конечно, мог это быть родственник кого-то из местных. Вот только местных тут так мало, что все их гости и родственники – наперечет.

Кем же в таком случае был подозрительный чужак и какой у него тут имелся интерес? На туриста-золотоискателя был он не похож, да и никакой золотоискатель не будет здесь ходить в одиночку, без проводника. Тогда что? Ясного ответа не было, а оттого с каждой минутой делалось Медвецкому все интереснее и интереснее. Может, это и не человек вовсе? Может, шпион какой-нибудь. Хотя откуда здесь взяться шпиону? Шпионы водятся южнее, где тепло, где девушки в бикини ходят, где коктейли им наливают от пуза. Как это там в кино говорят? «Взболтать, но не смешивать».

Однако таких шпионов, которые ухитрялись взболтать и при этом не смешивать, в их местности не было и быть не могло, в этом Глеб Захарович был совершенно уверен. Ближайшее место, откуда мог прорваться шпион, была Япония, но этот на японца совсем был не похож. Конечно мог еще американец переплыть через Берингов пролив, но там на страже чукчи стояли. А через чукчу никакому шпиону хода нет, это всякий знает.

Это только в советской песне поется: «А чукча в ЦУМе, чукча в ГУМе холодной ночью ждет рассвета…» На самом деле чукча уже давно не в ЦУМе, ничего он не ждет, а благодаря бывшему губернатору Абрамовичу всего дождался. Это раньше про чукчей анекдоты рассказывали, а сейчас они сами про кого хочешь расскажут анекдот. Нынешние чукчи – это такие железные люди, что через них ни живой, ни мертвый не прошмыгнет, будь он хоть трижды американец. Да и чего, спрашивается, американцу тут шмыгать, если у него на том берегу точно такие же чукчи, только называются по-другому – эскимосы. Нет, тут явно скрывалось что-то другое, странное, и это странное непременно нужно было разъяснить.

По счастью, чужак пока не выходил на открытое место, а шел все время под сенью лиственниц. Благодаря этому Медвецкий мог следить за ним, сам оставаясь незамеченным. Вопрос только, как долго и как далеко намерен двигаться таким образом пришелец. Охотник успел разглядеть чужака как следует – тот был уже явно немолод, но дряхлости в нем не было. Медвецкий окрестил его про себя «пенсионером» – за некую бодрую суетливость.

Довольно скоро стало ясно, что пенсионер направляется в сторону прииска «Лучезарный» – точнее сказать, туда, где прииск этот когда-то располагался. Теперь это была пустая заболоченная местность со сгнившим деревянным огрызком, оставшимся от вышки часового и несколькими полуразрушенными кирпичными домами – бараками и административными зданиями. Выходит, Глеб Захарович ошибся и перед ним был все-таки безумный охотник за золотом?

Добравшись до прииска, городской двинул прямо по территории зоны, благо колючую проволоку, которой когда-то была она окружена, давно уже срезали для своих нужд местные жители. Медвецкий последовал за чужаком, стараясь, впрочем, идти на некотором отдалении и так, чтобы тот не обнаружил его раньше времени. Этому сначала помогали неровности рельефа, а потом и полуразрушенные здания бывшего прииска.

Чужак, а за ним и охотник миновали руины неопознаваемых бараков, прошли мимо изолятора. Тут Медвецкому показалось, что за ним тоже кто-то следит. Он быстро оглядел окрестности, но все было тихо, и он успокоился – почудилось.

Пенсионер между тем уже ушел вперед, дальше. На миг он задержался возле бывшей санчасти: вытащив из кармана листок, кажется, сверялся с нарисованной на нем картой. Двинулся дальше, оставил позади столовую, мастерские, библиотеку и наконец остановился около полуразрушенной кирпичной бани. Некоторое время в сомнениях топтался возле полуоткрытой двери, потом решительно шагнул внутрь. Дверь, по счастью, за собой не прикрыл. Спустя минуту снедаемый любопытством Медвецкий осторожно заглянул внутрь.

Судя по всему, в этом конце здания располагалась не сама баня, а какое-то подсобное помещение, скорее всего дезинфекционная камера, в просторечии называемая вошебойкой. Здесь когда-то прожаривали одежду зэков, чтобы избавить ее от насекомых. Сейчас вошебойка была пуста, только облупившиеся кирпичные стены сиротливо глядели на незваного гостя.